Елена Булганова - Возвращение [litres]

– Она у Орлика, – кратко ответила я.

Мальчишка побелел:

– Значит, все-таки Орлик. Черт, это же он у меня выведал…

– Егор! – повысила я голос. – Мы ничего точно не знаем. Главное, что Параклея пока в порядке. А вечером я встречусь с ним.

– Где?

– Так, на одной конспиративной квартире, – не знаю зачем, приврала я.

Мальчишка промолчал, но на лице было ясно написано: от этой встречи он не ждал ничего хорошего.

– Слушай, а как ты жил эти годы? С кем? – спросила я, чтобы переключить его на что-то другое.

И запоздало поняла, что для него это наихудшая из тем. Хотела переиграть, но он уже начал говорить:

– Ну, жил в Крыму с одним типом, которого считал своим дядей, братом отца. Теперь-то знаю, что он был прежде сталкером, но все вынесенные из Навии богатства спустил, да еще, похоже, убил кого-то. Хода в Нутряной мир для него больше не было, вот и работал на Захара. Он меня воспитывал усердно, даже читал те же книги, что и я. А потом разъяснял, что негодяи – это как раз самые правильные герои, а всякие добренькие выродки и превратили этот мир в полный отстой. Учил не жалеть никого и ничего, драться так, чтобы если не убить, то хоть искалечить, впадать в ярость по щелчку пальцев.

– Ого!

– Да. Если я бывал недостаточно зол, окурок сигареты в опасной близости от глаза давал мне нужный настрой. В школе от меня все шарахались, даже для самых нехороших компаний я был слишком опасным гадом. Иногда приезжал тот, кого я считал отцом, устраивал мне проверки, чтобы быть уверенным: звереныш растет. А потом появились братья и забрали меня к себе. – Лицо Егора чуточку прояснилось на последней фразе, но тут же подернулось судорогой боли. – Мои братья тоже были не ангелы, но меня они живо перевоспитали. Их растили примерно так же, как меня, но к ним уже вернулась память, и у каждого в прошлых жизнях были любимые люди и связанные с ними нежность, доброта. Как же я желал, чтобы ко мне поскорее вернулась память! Наверное, и я кого-то любил в прошлом, верно?

– Конечно, – закивала я. – У тебя была отличная семья еще в Кречете, они все тебя любили и нещадно баловали. Потом ты всех потерял, но не озлобился. А что было после, я не знаю. Скажи, Егор, ты хотел бы, чтобы исполнилось пророчество?

– Хотел бы, да, – откликнулся он живо. – Я скучаю по братьям, больше у меня никого нет… в этой жизни. Было бы здорово встретить всех своих родных. Но я не думаю, что это возможно.

На последних словах он как-то сжался, словно у него разом отняли последнюю надежду.

– Почему? – вскинулась я.

– Ну, никто до конца не уверен, что «Проклятие Деи» действительно существует. Это может быть фейк, очередная хитрость ашерцев. А если и правда, то не факт, что второй всадник – тот мальчишка из дворца. Поэтому братья изменили план, чтобы уж наверняка сработало.

Тут он увял, вспомнив, что за словом «сработало» стояло убийство моей дочери. А я решила пока не думать о том, что пророчество может оказаться пшиком. Другого-то все равно ничего не было.

Егор поднялся на ноги, поежился, по-мальчишески неловкий.

– В общем, я пойду уже.

– Куда это?

– Ну, я квартиру снял в городе, в том доме не хочу больше появляться…

– Слушай, Егорка. – Я сделала пару шагов в его направлении и положила ладони ему на плечи. Он застыл и вроде как даже дышать перестал. – Побудь пока у нас, очень тебя прошу! Мне не хочется оставлять бабушку одну, а с тобой она отвлечется, ей будет о ком заботиться. Хотя бы до моего возвращения.

– А когда ты вернешься? – спросил он глухо, себе под нос.

– Точно не знаю. Но я тебе позвоню, если что. Договорились?

Он угрюмо кивнул.

Договорившись с мальчишкой, я зашла на кухню. Бабушка, как оказалось, ничего уже не готовила, просто сидела на табурете, водрузив на нос очки в тяжелой квадратной оправе, и читала какую-то книгу из маминой классической библиотеки. Кастрюлька на плите стояла спеленутая полотенцами.

– Бабуль, мне снова нужно уйти, – сказала я виноватым голосом. – Не знаю, когда вернусь. Но ты за меня не волнуйся.

Бабушка молча встала, освободила кастрюльку с зельем, зачерпнула поварешкой и протянула мне полную чашку почти черной жидкости.

– Выпейка-ка, от плохого давления лучшее средство.

Я послушно опрокинула в рот остропахнущее снадобье, на вкус приятно кисловатое, но сильно вяжущее.

– Ну вот, а завтра тебе еще полезное блюдо приготовлю: яблоки, запеченные с гвоздями. А то спохватилась, но гвоздей не нашла в вашем с Наденькой хозяйстве.

Я тихо порадовалась, что мама для всех подсобных работ приглашала специалистов со своим оборудованием.

– И вот, возьми с собой. – Взмах руки в сторону стопочки контейнеров. – На вечер.

– Бабушка, я же не в поход иду, а к друзьям! – запротестовала я. – Куда я это дену?

– Бери, сказано. В рюкзак клади, только не забудь. И друзья твои свое получили, а уж вместе вы будете есть или поодиночке, вам видней.

Мне ничего не оставалось, как снова крепко обнять бабулю. Родственники – это те люди, которые будут заботиться о твоем самочувствии и пихать тебе заначки с едой, даже когда ты отправляешься, возможно, на смерть. Это и печально, и хорошо.

Было только шесть часов, но я вышла из дома, чтобы немного побродить по городу. Все же здесь я прожила одиннадцать лет, и не худших, надо сказать. По этим улицам мы когда-то бродили с мамой в то счастливое для нас обеих время, когда слово «гулять» автоматически означало «с мамой». Я даже припомнила нашу любимую игру под названием «Я паровоз, а ты – тендер». Потом носились тут с Сашкой, с Кимкой. Как бы я хотела показать этот город и парк Параклее! Но, кажется, шанс безвозвратно утрачен.

Грядущую встречу с Орликом я никак не планировала. Я ведь понятия не имела, как пойдет наш разговор. Все, что от меня требуется, это не выдать, что я говорила с Егором и знаю, какая страшная сила скрыта в моей Клее. Если дело в этом, то пусть Орлик расскажет сам. А дальше я предложу ему альтернативный вариант, если потребуется, буду хитрить, соглашаться и тянуть время. Я вдруг поймала себя на том, что думаю о бывшем женихе как о коварном и опасном враге, которого необходимо – но очень трудно – обыграть.

Потом спохватилась, что уже половина восьмого, пришлось ловить машину прямо на проспекте и упрашивать отвезти меня в поселок. За рулем оказался мужчина лет под тридцать, говорливый и нагловатый. За дорогой он, кажется, совсем не следил, поглощенный рассматриванием меня в зеркале, дотошно выспрашивал, еду ли я к себе домой и кто меня там ждет.

Мысли мои свернули на неожиданный путь: если на пустынной дороге за городом этот тип вконец обнаглеет, то во мне, вполне вероятно, проснутся дары всадницы. Я заявлюсь в дом Вилли с замотанными шарфом глазами и в темпе объясню Орлику, почему он должен вернуть мне дочь и больше никогда даже не смотреть в ее сторону. Но что делать, если он уже рассказал Параклее, что от ее решения зависят судьбы двух народов? Я знала, точно знала, ЧТО она решит, и меня заранее подташнивало от ужаса.