Кирилл Луковкин - Протокол «Иерихон»

— Знаете, поначалу я не слишком понимал ваш образ мышления. Все эти выспренные речи, ужимки, перемигивания. Но потом научился. Пусть по происхождению я варвар, но учусь быстро.

Судорога сильнее дернула скулу Вонга. В его глазках заплясало беспокойство. Бочком, он подбирался к Рику, выставив перед собой клинок. Острие неумолимо приближалось к горлу, но Рика интересовало другое — сможет ли Вонг выдержать взгляд в упор. Сановник усмехнулся:

— Я говорил ей. Предупреждал, что тебя не стоит недооценивать. И вот что я слышу!

Рик ощутил укол — это конец лезвия уперся в кадык. Лезвие дергалось в дрожащих ручках Вонга, на лбу которого выступили бисеринки пота, а глаза по-прежнему избегали смотреть прямо.

— Послушай, варвар. Ты находишься не в том положении, чтобы меня шантажировать. Как ни крути, ты — мальчишка. Дерзкий, дикий и невежественный. А главное — неопытный. И если хочешь показать свою силу, — кинжал чуть оцарапал кожу на шее, — упражняйся на своих сородичах. Люди Империи тебе не по зубам.

Вонг перевел дыхание. Лезвие задрожало сильнее. Скула подергивалась все чаще. Рик ждал.

— Молчишь, — протянул Вонг. — Значит, понимаешь. Ты сказал верно — я возглавляю штурм. А знаешь, кем я был до назначения на эту должность?

Рик медленно проглотил ком. Штурмовики стискивали его все сильнее, причиняя боль, но это еще можно было вытерпеть. Вонг наклонился ближе, жутко скосив глаза.

— Тебе больно, не правда ли? — шепнул он. — Солдаты выкручивают руки так сильно, что еще немного, совсем небольшое усилие, — и вывернут их. Вывих сустава — это очень больно. Но есть и масса других способов заставить человека страдать.

Кинжал скользнул по шее, груди, свернул к плечу. Солдат выпростал руку Рика и припечатал ее к полу. Вонг присел на корточки и с любопытством посмотрел на ладонь, словно это был редкий зверек, попавший в капкан.

— Человеческое тело так уязвимо, — проговорил Вонг, уперев острие кинжала в центр ладони. — Выдерни даже один волосок и почувствуешь боль. Я изучал анатомию всю жизнь. Был врачом. Лечил людей от болезней. Повидал такое, от чего тебе кошмары будут сниться.

Острие кинжала ткнулось в кожу чуть сильнее, выдавив каплю крови, черной в контрастном свете прожекторов. Рик неотрывно следил за взглядом Вонга, который потерянно блуждал по противоположной стене сегмента. От нервного тика лицо сановника корчилось в жутких гримасах.

— Потом Империя призвала меня. Мои знания и навыки понадобились для более важных дел. Преступники всегда будут мешать следствию. Полиция хорошо работала над ними, но всегда находились самые сильные, самые крепкие люди, которые выдерживали и побои, и голод, и холод. Их сила воли была поистине удивительной. Они были тверды в своем упорстве, не желали говорить. Они заслуживали уважения, эти сильные духом. Такие, как ты. Вот тут в дело вступал я. Ты, вероятно, уже познакомился с моими коллегами, когда был в Башне.

Рик мгновенно вспомнил парочку, допрашивавшую его перед диверсией славян.

— О да, — прошептал Вонг, гримасничая. — Я работал над такими, как ты. Под конец эти богатыри плакали, как дети и признавались во всех грехах. Умоляли прикончить их. Молили. Я стал для них новым богом.

Кинжал вошел еще глубже. Капля крови лениво поползла по коже.

— Всегда следует начинать с пробы. Это как поэзия. Первая строчка задает нужный тон. Можно отрезать палец. Скажем, мизинец, — кинжал быстро скользнул к пальцам на руке Рика. — Но это слишком грубо. Можно загнать под ногти иглы. Это уже тоньше. Есть масса других, куда более изящных способов начать.

Вдруг взгляд Вонга вонзился в Рика. Прошла доля секунды — и вот эти глаза жгут его, абсолютно неподвижные, ничего не выражающие глазки, в то время как лицо коверкают гримасы тика.

— У меня колоссальный творческий опыт. Ни одно мое стихотворение не похоже на другие. И вот я смотрю на тебя, а в голове уже рождается первая строчка. И клянусь, это будет великолепный стих. Один из лучших. Да, я поэт. Таково мое призвание. Ты все понял?

— Вполне, — прохрипел Рик.

Мгновение — и взгляд Вонга соскользнул с лица Рика, снова спрятавшись в сумраке пропасти.

— Взято пятнадцать секторов, — проскрипело в устройстве связи. — Молодых пока не обнаружено. Детей тоже. Взрослые оказывают слабое сопротивление.

— Продолжайте, — распорядился Вонг. — Итак, на чем мы остановились? Ах да. Тебя зовут Рик. Что же ты не поправил меня, ведь это так невежливо с моей стороны? Приношу глубокие извинения. Ну что ж, Рик, как видишь, я честно рассказал тебе о своем призвании. И жду такой же откровенности от тебя.

— Вонг, — Рику было трудно говорить из-за тяжести штурмовиков. — Человек пойдет на все, чтобы избавиться от боли, это верно. Он скажет правду или то, что требуется за нее выдать. Вы можете порезать меня на куски и пытать до бесконечности, но истина от этого не изменится. Вы сами это знаете.

— Ты прав, — Вонг погрустнел. — Многие говорили то же самое. Но это не спасло их от своей участи. Можно быть мертвым праведником или живым лжецом и, что бы ни говорили, второе все-таки приятнее.

— Значит, вам нужна ложь?

— Человек окутан ложью! — засмеялся Вонг. — Или ты до сих пор не понял? То, что мы называем правдой — всего лишь кривое отражение чьей-то лжи. Нет такого понятия, как истина и ложь. Это некорректные термины. Зато понятия своего и чужого гораздо точнее отражают все, что связано с людьми. Полагаю, ты убедился в этом на своем опыте.

— Довольно философии! — крикнул Рик, попытавшись сбросить с себя груз двоих солдат. Вонг убрал лезвие, встал, сделал знак солдатам, и их хватка ослабла.

— Чего вы хотите от меня? — спросил Рик. — Информации? Хорошо, я скажу, но только для вас она окажется бесполезной.

— Это уже наша проблема. Говори.

— Протокол «Иерихон» запущен. Все, что творится с башнями — это и есть «Иерихон».

— Да. Такие вещи трудно не заметить. Но чем все закончится?

— Я не знаю.

— Что представляет собой протокол?

— Мне неизвестно.

— Какова цель протокола?

— Не знаю.

Вонг безучастно смотрел в пропасть. Со стороны он казался человеком, праздно гулявшим поблизости и вставшим здесь, чтобы получше разглядеть пейзаж. Он произнес:

— Видишь ли, программа «Уран» стартовала в Наднебесной давным-давно. Все, что тогда произошло, — правда. В архивах кабинета министров есть подтверждающие документы. И дневники тех, кто выжил при запуске. Несчастные! Им довелось жить в эпоху перемен. Кто-то запустил Башню, но кто это мог быть, неизвестно. Наверно, такой же мальчишка, как и ты. Повинуясь порыву, не думая о последствиях, он отправил наш мир с земли на небеса — и обрек целое поколение на смуту. Погибли сотни тысяч людей, пострадало еще больше. Наши предки проклинали его, этого неизвестного…