Патрик Уикс - Тевинтерские ночи [сборник litres]

В поле зрения существа возникли хромающий Сатерленд, Вот, Шейд и Рэт. Дагна собирала фрагменты демона для изучения. Сер Моррис стоял со своей тележкой на безопасном расстоянии, хотя Харритт побуждал его подойти ближе. Кабо и Элан, вернувшись за барную стойку, вспоминали былое.

– Ступай с миром, дух, – произнес Вот без всякого осуждения.

Вынув маленький нож из своей сумки, он вонзил его демону в бок и оставил в ране.

Шейд сплюнула, но ничего не сказала. Глядя существу прямо в глаза, она всадила кинжал глубоко в его тело. Она бы никогда не призналась, что ей это очень понравилось. Но ведь понравилось же…

Сатерленд колебался. Он знал: Сожаление имеет свойство задерживаться, поэтому нельзя оставить его здесь. На мгновение он вспомнил о ферме, о своем отце; вспомнил день, когда он, Сатерленд, окончательно оставил их. И демон зашевелился.

– Я знал, что мы встречались раньше, – сказало Сожаление.

– Да, но это не моя беда, – ответил Сатерленд, вернувшись мыслями в настоящее, – а твоя.

Он опустил меч, проткнув демона, налегая на крестовину.

Демон всхлипнул. Его тело плющилось, слои штукатурки теряли связь друг с другом. «Сочный», – прохрипел он. Демон уже видел царство духов за Завесой и знакомый далекий свет – даже ярче того, что привлек его в Скайхолд. Он знал, куда отправится.

Рэт подступила ближе, высоко вскинув голову. Сатерленд взглянул на своего оруженосца, свою роту, своих друзей. Он думал с улыбкой о направлении, которое пытался указать им. Таком же, какое указали ему самому.

Ответом на жившие в стенах Скайхолда сожаления были все они.

Он кивнул Рэт.

Та подняла свой молот, обрушила его на демона – и в саду подул ленивый ветерок.

По указу Верховной Жрицы Виктории, да воздастся должное вам, служившим правому делу. И пусть в авангарде вашем больше нет Вестника Андрасте, пусть сам легион и имя его сокрыты от вас, знайте же: вы служили верно и праведно. Инквизиция меняется, как и мир меняется по воле ее. Благословенны мы, кто принимает эти перемены и движется дальше, оставляя позади ужас и сожаление.

Знайте же, что Скайхолд доселе стоит и огни его ярко пылают.

Пребудет вечно он колыбелью, из которой вы вышли, но не темницей.

Не возвращайтесь в Скайхолд.

Позвольте прошлому открыть вам новые пути.

И да снизойдет на вас благодать.

В жизни меня называли по-всякому: врунишкой, пройдохой, сволочью… даже героем пару раз. Но хуже всего слышать: «Везучий ты человек!» Везение приходит и уходит, и нечего тут суеверничать.

«Вот так-так! Повелитель Фортуны – и не верит в удачу?»

Очень смешно, умники. Удача – это искусство видеть счастливую возможность или создавать такую. Вот разве нам не повезло, что мы собрались здесь нынче вечером? Что сидим у огня за бочкой пива, час назад выкаченной из подвала, – лучшие собутыльники во всем Дарсмуде? И смею добавить, вы самые терпеливые слушатели, с которыми я вот-вот поделюсь этой скромной историей.

Ведь сколько ни жалуйся, а в Минратосе, видно, удача была на моей стороне. Иначе не знаю, как мне вообще удалось там выжить. Ну-ка, выпьем еще по одной, это освежит воспоминания. Ах, Минратос! Самое древнее, удивительное и гнусное место, где мне когда-либо перепадало деньжат.

Для меня города не затмят чистых берегов Ривейна, а крепкие ферелденские парни – других парней. Но Минратос все-таки впечатляет. Он весь из башен! Эти титанические сооружения заслоняют солнце. Некоторые даже парят, удерживаемые в воздухе древней мерцающей магией. Всюду – от храмов с их благовониями до смердящих невольничьих рынков и вырезанных на каждом камне драконов – история так и кровоточит. А эти толпы, подобных которым нигде не увидишь, эти потоки людей в руслах улиц – людей потеющих, бранящихся, вопящих, хохочущих!..

И уверяю вас: манеры тевинтерских дворян хорошо видны из окна паланкина, когда он останавливается перед разбитой телегой с парой волов или танцевальной труппой. И оттуда же звучит такая ругань, что часть ее, верно, родилась еще на заре империи!

Далее: смотрите, у кого воруете в Тевинтере, и не только потому, что порядки в местной тюрьме умудрились сделать более зверскими, чем в Старкхэвене или в Орлее. Срежете кошелек не с того пояса – и любой, наслышанный о нечистых на руку рабах, обвинит незадачливого телохранителя или зашуганную гувернантку. Может, вам безразлична их судьба, но у Повелителя Фортуны должны быть принципы, отличающие его от обычных искателей славы. Вот и у меня они есть.

Поэтому настоящей отрадой было увидеть мужчину в наряде работорговца, явно без сопровождающих; он кричал паре гибких танцовщиц, чтобы убрались с дороги. Один кувырок, нижайшие извинения («Смотри, куда прешь!» – «Пардон, пардон, господин!») – и я удаляюсь с мешочком монет, которых он все равно не заслуживал.

Мне подсказали, где разузнать о работе в городе. Какое-то время ушло на подготовку. Себя я считаю мастером преображения, вдобавок знаю мой идеальный фасон. Искусству ношения макияжа и париков меня учили на подмостках Ферелдена, а о том, как менять осанку, повышать и понижать голос, рассказала моя подруга-эльфийка. Если ей верить, у меня феноменальный вокальный диапазон, хотя по части акцентов мне с ней не тягаться. (До сих пор не могу превзойти ее имитацию акцента марчан.) И как бы меня ни называли на протяжении этой истории, господином или мадам, для себя я – просто я, что дает лишний повод повеселиться.

Ну и еще, разумеется, я умею маскироваться под других людей. Понимаете, есть вещи, за которые взгляд цепляется в первую очередь. Гномов мы узнаем по их низкорослости и по ширине туловища. Эльфы стройные, но мы видим только их глаза и уши. У людей до невообразимого варьируется форма плеч, а у кунари мы запоминаем разве что рога и высокий рост…

Что, говорите? Да, вы правы. Довольно мне хвастать ремеслом. Вернемся к истории.

И вот я в гостинице, которая из-за близости к докам провоняла рыбьими потрохами. Жду, когда луна взойдет над башнями дворца архонта. Затем направляюсь к высокому тощему зданию, подобному сотням других припортовых домов. Скольжу по дорожкам вдоль каналов; над водой низко клубится туман. Слышен плеск. Ничего необычного.

Но вскоре от этого плеска в сочетании с тем, как взвихрился туман, стало не по себе. Словно что-то всколыхнуло пелену слишком быстро, чтобы его заметить. Дальше – больше: в какой-то момент послышался вздох в темноте за одной из решеток канала.

«Это все нервы, – говорю себе. – Просто рыбешка ищет путь назад в море». И тут же натыкаюсь на кровавые потеки, покрывающие пологую кирпичную стену.