Андрэ Нортон - Колдовской мир [сборник litres]

Сколько же тянулся этот подземный коридор? Мне казалось, я преодолел много миль, все тело уже ныло от усталости, но я не решался замедлить шаг или остановиться. Наконец я прошел под арку и оказался в круглом помещении, которое, судя по всему, находилось в основании Башни. По кругу шли двери, и если за ними были коридоры, значит они расходились от центра, как спицы колеса. Но лестницы наверх не было.

Я прошел по кругу, пробуя открыть каждую дверь. На них не было ни ручек, ни запоров, и ни одна дверь ничуть не подалась, когда я изо всех сил толкал ее плечом. Выйти отсюда я мог только тем же путем, каким пришел.

Я стоял посредине. Можно было вернуться назад, ничего не сделав. Третье будущее, показанное Лоскитой, пока не наступало. Не было никаких признаков появления Каттеи или Тени, во власть которой она могла меня отдать.

Каттея! Положив левую ладонь на шарф, обвивавший мою правую руку, я вызвал в памяти образ сестры. От моего прикосновения шарф шевельнулся и начал разматываться. Продолжая вспоминать, я отпустил пальцы. Шарф пополз вниз и, обвиваясь вокруг меча, скользнул на пол.

Я ожидал, что он устремится к одной из дверей, однако вместо этого он свернулся кольцом у моих ног и одним концом указал вверх, на потолок. Я посмотрел туда, но не увидел никакого отверстия.

Наваждение? Да, скорее всего, так. Что же делать? Неожиданно в памяти всплыли обрывки фраз из лормтской рукописи. Прибегнуть здесь к заклинанию означало еще больше ослабить свою защиту, но выбора у меня не было. В мече заключалась магическая сила – насколько она велика, я не знал, но надеялся, что меч даст необходимую искру. Я закрыл глаза и, подняв меч, прижал его к лицу так, что почувствовал на веках холодок металла.

Я не произнес эти древние слова вслух, а стал думать о них, представляя себе их на истертом, пожелтевшем от времени пергаменте. Их было три, потом – еще три. За ними следовало изображение какого-то знака. Я опустил меч и открыл глаза.

Передо мной была каменная лестница. Шарф устремился по ней. Итак… магическое заклинание подействовало: путь в Темную Башню был открыт. Я стал подниматься по лестнице, следя, не запылают ли на мече руны. Но, как и в подземном коридоре, и в помещении внизу, руны не появлялись.

Все выше и выше поднимался я по крутой лестнице. Стоя внизу, я видел над головой потолок, оказалось, что это тоже было наваждение: наверху не было этажей – только лестница, уходящая ввысь.

Взбираясь по ней, я видел вперед на несколько ступеней, дальше все зыбилось и расплывалось, и я не решался смотреть туда, боясь, что на крутом подъеме закружится голова.

Шарф не останавливаясь полз вверх. Лестница рассекала пустоту, по обе стороны от меня было открытое пространство; чтобы не упасть, я не смотрел по сторонам. Тяжело дыша, я шепотом повторял заклинание. У меня возникло ощущение, что я вот-вот потеряю равновесие и кувырком полечу с высоты, это ощущение все нарастало, пока не превратилось в сущую пытку.

Но вот лестница кончилась, я выбрался через отверстие в потолке и оказался в круглом помещении наподобие того, где лестница начиналась, только поменьше. Шарф свернулся там кольцом, один конец которого был поднят, как голова рептилии, и раскачивался взад-вперед.

Здесь тоже были дверные проемы, но открытые, без дверей, и каждый из них вел в бездну! Не в туман, не в дымку, а в абсолютную пустоту. Глянув вниз, я отпрянул и сел на пол, держа меч на коленях, не в силах пошевелиться, охваченный паникой, которая находит на нас при мысли о падении с высоты: эти проемы неумолимо притягивали, манили к себе, и меня охватил страх, какого я еще никогда не испытывал.

Я не знал, куда попал, но что это вход в пределы, куда человеку путь заказан, – в этом не было сомнений. Но ведь шарф привел меня сюда…

Каттея! Закрыв глаза, я вызвал в сознании образ сестры, сконцентрировав на этом всю свою волю, все стремление к цели. Потом снова открыл глаза. Шарф развернулся и пополз к одному из проемов, ведущих в никуда.

Я решил, что это наваждение, что шарф обманывает меня, и, чтобы рассеять чары, снова поднял меч к глазам и повторил заклинание.

Когда я открыл глаза, все оставалось по-прежнему: шарф лежал, свернувшись, напротив открытого проема и покачивал поднятым концом, как у подножия кургана, когда не решался коснуться серой травы.

Я не мог встать на ноги – боялся потерять равновесие – и пополз на четвереньках, толкая перед собой меч. Я остановился перед своим проводником, чувствуя, что не могу преодолеть себя и приблизиться к краю. Рука потянулась к шарфу и легла на него, он снова обвил мое запястье и пополз вверх по руке. В отчаянии я позвал:

– Каттея!

Теперь я сосредоточил всю свою волю на мысленном контакте, никогда в жизни не вкладывал я в него столько энергии. От напряжения я так обессилел, что лег, задыхаясь, словно в полном боевом снаряжении бегом поднялся на вершину холма и выдержал неравную схватку с врагом.

Я лежал ничком на полу, чувствуя лбом прохладную поверхность меча. Наверное, мне помогла его магическая сила – слабый, едва уловимый, пришел ответ:

– Кемок? – Не громче вздоха.

И все-таки это был настоящий ответ, а не наваждение, я не мог обмануться.

Значит… она жива, хотя, наверное, ее держат в заточении. Чтобы пробраться к ней, я должен – должен – пройти через этот проем. Но смогу ли я пересилить себя?

На что я мог рассчитывать? У меня был шарф, который Орсия наделила магической силой; меч, неведомо кем выкованный, и несколько слов, которые могли либо помочь, либо погубить меня… Я, как слепец, брел наугад.

Я пополз дальше, встать и идти было выше моих сил. Я полз, а внутри у меня зрел пронзительный крик, все мое существо отчаянно сопротивлялось этому безумию, этому добровольному самоуничтожению. В мозгу стучало: нельзя, ведь у меня нет необходимой защиты, это верная смерть, и не только телесная.

Я подполз к самому краю и, заглянув вниз, зажмурился; мысли смешались, я почувствовал, что теряю рассудок.

Последним невероятным усилием воли я заставил себя перевалиться через край…

Я провалился в никуда; как в кошмарном сне, я падал, падал, падал…

Нечеловеческая боль пронзила все тело, я корчился в агонии, но сознание не оставляло меня, я падал и чувствовал нарастающую страшную боль. Я был уже не человек, а только существо, которое кричало, выло, визжало от невыносимых мучений.

Цветовое пятно, вспышка ярчайшего цвета… Что такое цвет? Я полз… по какой-то ровной поверхности. Прямо передо мной поднимались гигантские сполохи чистого, яркого, режущего глаза цвета. Слышалось какое-то монотонное гудение… ползти…

Глаза, полные слез, жгло огнем, этот огонь прожигал мне мозг.