Андрэ Нортон - Колдовской мир [сборник litres]

Мне? Кому мне ? Что значит мне ?

Ползти… не останавливаться. Закрыть глаза, чтобы не ослепила следующая мощная вспышка пламенеющего цвета. Ползти дальше… Зачем?

Трудно выразить, кому «мне» принадлежало это тело. Не знаю, сколько времени прошло, прежде чем снова начало осознавать себя личностью то существо, которое ползло, плакало и вздрагивало при каждой вспышке пламени, поднимавшегося от земли до неба. Сначала в мозгу зашевелились неясные вопросы, потом – отрывочные ответы.

Наконец я остановился и посмотрел сквозь пелену слез на то, что стало с моим телом. Я больше не был человеком!

Зеленовато-серая бородавчатая шкура, вместо рук и ног толстые перепончатые лапы. Я попытался разогнуть спину, но не смог и обнаружил, что голова у меня торчит между высоко поднятыми сгорбленными плечами. Вокруг правой лапы обвивалась полоска зеленого пламени. Пламени? Я медленно поднял левую лапу и прикоснулся к полоске – она была бесплотной дымкой, и лапа погрузилась в нее.

Но это прикосновение и вид полоски вызвали во мне всплеск памяти. Шарф… Но ведь было что-то еще… Меч! Это слово, проскользнув в моем вялом сознании, подействовало как ключ, отпирающий сундук, из которого хлынула ожившая память.

Меч! Я в отчаянии огляделся. Неужели я потерял его?!

Меча не было, но передо мной на каменной поверхности в отблесках опаляющего цвета мерцал золотой луч. Вид его, как и зеленой дымки вокруг лапы, подействовал успокаивающе на воспаленные глаза. Я потянулся к лучу, лапа погрузилась в полосу золотого света, и меня охватил страх – я не мог взять меч!

Но я должен! Я медленно разжал и снова сжал лапу. Короткие перепончатые пальцы прошли сквозь луч, ничего не ухватив. В страхе и ярости я стал колотить лапами по каменному полу. Потом я почувствовал боль, из ссадин на лапах сочилась густая зеленоватая жидкость. Я прижал лапы к выпуклой безобразной груди, раскачиваясь из стороны в сторону со стонами, срывавшимися, как я догадывался, не с человеческих уст.

Откуда здесь этот золотой луч? Когда ко мне начал возвращаться разум, я полз без меча, и, однако, – вот он передо мной. Значит, он попал сюда сам собой?

Я вытер тыльной стороной лапы липкие слезы и содрогнулся от прикосновения бородавчатой шкуры. Был только один способ узнать, как попал сюда этот луч, – начать двигаться вперед и посмотреть, что произойдет. Но не ползти, нет! Это отвратительное тело не мое, хотя я и обитаю в нем. Я человек, я встану на ноги и пойду навстречу неизвестности во весь рост – ко мне вернулась прежняя решимость.

Но подняться на задние лапы и удержать равновесие оказалось не так-то просто; из-за сгорбленной спины туловище перевешивалось вперед. Я едва мог приподнять голову и видел только на несколько шагов перед собой. С трудом ворочая шеей, я попытался получше рассмотреть это тело. Горбатая спина, массивные плечи, слишком узкие поясница и бедра. Я медленно поднял лапу и с замиранием сердца потрогал лицо. Рот оказался широкой, почти безгубой щелью с торчащими наружу острыми клыками. Носа не было вообще, на его месте зиял разрез, служивший ноздрей. На безволосой голове от уха до уха колыхался зазубренный мясистый гребень. Уши были огромные, без мочек. Я был таким чудовищем, что мой вид поверг бы любого в смертельный ужас.

Балансируя широко расставленными передними лапами, я сделал один нетвердый шаг, потом – другой, словно шел по узкому мосту над пропастью. Полоса золотого света двигалась впереди меня на одном и том же расстоянии. Ободренный этим, уверенный, что меч и в таком виде – лучший талисман, я продолжал двигаться вперед.

Вперед, но куда?

Я пришел в это жуткое место, чтобы отыскать сестру. Каттея! Глядя на свое отвратительное тело, я содрогнулся при мысли, что нечто подобное могло произойти и с ней. Где я? Несомненно в каком-то запредельном мире, противном человеческому естеству.

Может быть, Темная Башня охраняет Ворота? Но вряд ли Динзиль сделал так, что Каттее никогда не вернуться в прежний мир. Если верить Лоските, он видит в Каттее средство добиться власти над неизвестными ему силами. Он не станет добровольно терять такой ключ.

Если только он не предпринял непоправимых шагов…

Остановившись, с трудом приподняв свою уродливую голову, я огляделся. Впереди не было ничего, кроме непрерывных вспышек цвета над ровной поверхностью, по которой я продвигался с таким трудом.

Эти цвета… наверное, я начал к ним привыкать: глаза болели уже меньше и не так слезились. Я стал считать вспышки и обнаружил, что они объединяются по три, по семь и по девять. В таком же порядке чередовались и сами цвета. Все, что происходило здесь, подчинялось некой магической закономерности.

Но куда мне идти?

– Каттея!

И как однажды передо мной предстали начертанными в воздухе слова , так и теперь то же самое произошло с именем сестры. Ярко-зеленое, как кольцо света, в которое превратился шарф, оно устремилось по воздуху вправо.

С трудом переставляя лапы, я двинулся следом. Имя сестры скрылось во вспышке багрового огня.

– Каттея!

И снова мысленно произнесенное имя полетело вперед. Золотой луч меча у моих лап двигался вместе со мной. Я дотронулся до зеленой полоски на лапе.

– Каттея!

Летучие, зримые мысли уносились вперед и вели меня! Но Каттея не отвечала, и мне оставалось только надеяться, что я иду к ней, а не в ловушку. Вдруг впереди, после ярко-синего сполоха, немного левее того направления, в котором летели мысли, я увидел какую-то неясную массу – тускло-красную, не затронутую постоянной игрой разноцветных отблесков. Сначала мне показалось, что это обломок скалы, потом я решил, что это какое-то грубо вытесанное древнее изваяние.

Оно сидело на четвереньках, передние лапы, зажатые между торчащих вверх колен, упирались в камень. Голова была повернута в сторону пролетавших мимо мыслей. Это отвратительное существо было женского пола. Над коленями свисали огромные груди. Лицо было едва намечено: ни рта, ни носа – только глазные впадины. Что-то темно-красное, похожее на кровь, сочилось из них, капая и стекая на грудь и колени. Туловище было в два-три раза больше моего. От этого существа веяло такой подавленностью и отчаянием, что я совсем пал духом.

Кем бы ни было это существо когда-то, сейчас оно пребывало в заточении, и тень его страданий витала вокруг, тяжким грузом ложась мне на сердце. В ужасе я медленно пошел прочь, но дважды оглянулся: при всем своем чудовищном виде это существо всколыхнуло во мне жалость.

Обернувшись в последний раз, я с трудом поднял лапу и хотел произнести старинное пожелание покоя, которое мы на границе обращали к павшим братьям по оружию. Но из щели, служившей мне ртом, не вырвалось ни слова. Тогда я произнес эти слова мысленно: