Алексей Полевой - Драконодав [litres самиздат]

Нужно было поспешать, флот давно простаивает, летнее время уходит, конечно, в Ла-Манше по словам Гонсало можно воевать и зимой, но весьма опасно из-за штормов и погода совершенно дрянная. Мы были с его светлостью на севере в порте Кале, где все странно коверкали слова, совершенно было непонятно порой, что говорят жители. Так скажу погодка там в отличие от Саржа премерзкая, в рубашке зимой выйти не получится, ветер и холодно, а англичане сказывают вовсе привыкли к ещё более жуткой погоде. В Кале мы познакомились с ганзейскими моряками, некоторые были из далёких восточных городов Новгорода и Пскова, если я правильно запомнил чудные названия, так моряки оттуда хвалили погоду севера королевства. Рассказывали, что зимы у них стоят снежные и морозы трескучие, реки замерзают и возы гружёные едут прямиком по льду, прямо как холодными зимами в Нидердландах. А дальше на северо-восток вовсе океан замёрзший стоит, едва оттаивая летом, корабли там делают с круглым дном, чтобы если льды затрут можно было корабль сберечь. Правда как льдины затирают корабли я не понял, зато понял, отчего меха самые дорогие оттуда – соболь и куница должны иметь такую шубейку не для красоты, а чтобы выжить. Много диковинного тогда я слыхал от моряков и про морских чертей и морских змеев, угощали нас пивом из мёда, вяленной и солёной рыбой, которая ужасно воняла, зато была самым вкусным лакомством с элем. Как они придумали вяленую рыбу с элем есть? Сильные и умные люди эти новогородцы или как их там, пили вусмерть, дрались отчаянно, девок любили, что те ходили потом с трудом, но довольные.

Чем южнее шли, тем жарче становилось, лафеты пушек местами рассохлись и ломались, приходилось ремонтировать вечерами, забросив стволы на повозки, чтобы не задерживаться. В походе вообще многое становится на места: башмаки всем пошили на германский лад, оказались весьма удобными и недорогими. Скажите в походе что главное? Порох? Лошади? Питание? Ноги солдата. Любой полководец, не вылезавший из седла может загубить армию плохой обувкой. Конечно, армии победнее вообще босыми воюют, однако справная обувка всегда кстати. Мы шли без лошадей практически, чтобы погрузиться на речке Рон на корабли и сплавиться через половину страны до Пор-Сен-Луи-дю-Рон, где стоит флот Барбароссы. Так получалось намного быстрее, хотя первую неделю мы шли пешком и весьма медленно. С другой стороны на лошадях здесь делать было нечего, мы шли короткой, однако весьма каменистой дорогой, иногда срезая вовсе через равнины. Волы неспешно и мощно тянули возы и пушки, а солдаты бодро шагали вперёд. К окончанию недели показался городишко Сен-Вюльба, где должны были ожидать корабли. Городишко был маленький, бедный и грязный, корабли были просто развалинами, команды пьяными и разошедшимися по гулящим девкам. Капитаны стали было возмущаться, едва я выказал недовольство, но Гонсало вытащил пистолет и наставил в лоб самому крикливому. Волнения сразу улеглись, благо крикуны признали весьма редкое и дорогое оружие и помирать даже от такой чудесной вещицы не хотели. С капитанами солдаты вытаскивали моряков из единственного в городишке борделя и пары кабаков, да ходили по домам. Вусмерть пьяную матросню складывали на палубах барж, дав несколько раз по зубам сопротивляющимся. Баржи взяли под караул, расположившись неподалёку лагерем. Конечно, места просыхающих бедолаг заняли солдаты, отчего бордель стал немного качаться, а кабатчики не могли нарадоваться новым прибылям, однако Гонсало давно отучил всех пить до звериного образа, в отрядах давно не осталось пьяниц, не способных поутру держать пику или хватающихся в кабаке за нож с пьяных глаз. Мы, конечно, тоже выпили доброго вина, сидя у костра и глядя на прекрасные звёзды, высыпавшие над баржами с храпящими пьяницами, иногда встающих с закрытыми глазами, чтобы отлить с борта или пускающих струю себе в штаны.

– Надеюсь, флот Барбароссы в лучшем состоянии, всё же сарацины, – покачал я головой, – слыхал про матросов, что пьют неумеренно и дебоширят на берегу, но чтобы так!

– Особо не надейся, – усмехнулся Гонсало, отпивая из кубка изрядно, – Барбаросса наполовину грек, наполовину турок, оба народца винцом побаловаться не дураки, сарацины тоже разные бывают и пьют много и свинину едят, думаю, флот его весьма пёстрый и воняет на его каракках похлеще пивной бочки в дрянном кабаке. Надо как испанцы: да, мы много пьём, не соблюдаем дисциплину, но когда наступает время драться, мы стоим насмерть, как швейцарцы, а может лучше. Французы такие же, как испанцы, вы много пьёте и дерётесь отчаянно, не такие механические и исполнительные как немцы. А сарацины всегда в каком-то движении, расслабленные, думают о гуриях девственных, райских кущах и прочих мальчиках в зелёных одеждах. Поэтому в плен к сарацинам сдаваться не вздумай – яйца отрежут и будут насиловать, а потом запросят дорогой выкуп.

– Содомиты, – буркнул я, – у нас тоже знать не брезгует мужскими жопами, да крестьяне не отстают, поэтому напиваться вусмерть отучился с детства, видал как-то, что приключилось с напившимся до упада оруженосцем в лагере его светлости.

– Надо грузиться на имперские корабли, не к Барбароссе, – сказал Гонсало, отрезая ножом мясо и накалывая его остриём, чтобы отправить в рот, – вооружить корабли максимально, пока идём на баржах поучить ребят стрелять при качке и порох не подмачивать. Если сарацины предадут, а такое вполне возможно, будем отстреливаться, артиллерия у них будет, но меньше и хуже нашей, уведём три-четыре корабля и будем действовать самостоятельно.

– Да, у нас справных моряков как раз на четыре корабля и набирается, – кивнул я, – сарацины могут быть верными союзниками до времени, а затем предать на ровном месте. Главное на испанцев не напороться, они Барбароссу постараются разнести в перья.

– Барбаросса испанцев и венецианцев бил много раз, – вздохнул Гонсало, – может быть сумеем договориться, главное чтобы этот пират не стал промышлять своим основным занятием. По дороге много богатых городов, много кораблей, не думаю, что сарацины удержатся от грабежа.

– Нам только войны с Испанией не хватало, – кивнул я, – ваши пошлют флот, придётся отстреливаться.

– Может и проскочим, – отпил Гонсало, – Барбаросса говорят умный и дальновидный флотоводец, однако кто его знает, я сам иногда имея под рукой хороший отряд, борюсь с искушением ограбить богатый городишко. Часто сложно отговорить солдат от мародёрства, трудно вешать старых ветеранов, привыкших грабить, воюют-то ради добычи.

– Да, идейного солдата найти сложно, – улыбнулся я, – читал тут Цезаря, даже в римской армии получали жалование, легионер был просто наёмником.