Елена Хаецкая - Прозаические лэ [сборник litres]

– Бежим! – сказал он Валентине.

Она ответила:

– Я не могу. – И показала на свои ноги.

Тогда он закинул ее за спину, как некогда свою мать, и помчался, прыгая с камня на камень, а сзади орали и грозили парни из рыбачьей деревни, и несколько камней просвистело в воздухе. Один даже задел Турольда по ноге, только не сильно – кидали-то издалека.

Когда беглецы добрались до замка, Турольд спустил Валентину на землю и упал рядом с ней. Они находились на краю поля, где по целым дням воины Гарольда упражнялись с мечами и на копьях, скакали на лошадях туда и сюда, перепрыгивая препятствия или же пытаясь выбить друг друга из седла. В другом углу поля стояли мишени, и там тренировались лучники.

Мимо королевских детей пронеслась кавалькада, их окутало пылью, и оба закашлялись. Кавалькада почти мгновенно исчезла, и тотчас на противоположном конце поля раздалась команда и протрубил рог. Затем грохот копыт снова начал нарастать.

– Сейчас проскачут – и бежим! – сказал Турольд, отплевываясь. – Там дальше ручей, умоемся.

Это был тот самый ручей, где Турольд всегда смывал с рук кровь после очередной драки.

Он схватил Валентину повыше локтя и потащил за собой. Путаясь в цепочке, она торопливо семенила, пытаясь не отстать, но все-таки споткнулась и упала бы, если бы Турольд ее не поймал.

– Неумеха! – сказал он. – Что с тобой делать?

– Я не виновата, что меня заковали в эти цепи! – ответила Валентина.

– Давно могла бы приучиться! – рассердился Турольд.

– А ты сам попробуй – каково это тебе понравится, – сказала Валентина.

– Я докажу тебе, что ты во всем хуже меня, – обещал Турольд. – Распевно читать, не пропуская ни одной буквы, – невелика наука; а сражаться ты не умеешь и бегаешь как старый тюлень.

Возле ручья он упал на живот и засунул лицо в проточную воду. Валентина стояла рядом и смотрела.

Турольд поднял голову – вода стекала с его волос, с его носа и подбородка и капала на траву и ему на грудь.

– Как тебе удается так долго не дышать? – спросила Валентина.

Турольд хмыкнул:

– Садись.

Она опустилась на корточки, осторожно, чтобы не замочить в ручье подол. Турольд тотчас приподнялся, схватил ее за шею и засунул в воду почти по пояс. Она почувствовала, как его маленькая шершавая ладонь трет ей щеки. Затем он обхватил ее за подмышки и уложил на берегу, сунув ей под голову плащ.

– Обсыхай, – сказал Турольд и глянул на солнце, как будто приказывал ему светить хорошенько, сушить и согревать Валентину.

Валентина лежала и смотрела на небо, а Турольд сидел рядом, вытряхивал из ушей и волос песок, трогал пальцем царапину на лбу, ковырял в носу и обдумывал случившееся.

– Мне не понравилось, что они хотели побить тебя палками, – сказал он, обращаясь к Валентине.

Та не ответила.

– Я сам собирался это сделать, – прибавил Туро-льд.

Тогда она спросила:

– А почему?

– Мне многое в тебе противно, – признался он. – Но ты заставила меня задуматься. Я непременно докажу тебе, что я во всем лучше, чем ты.

– Как ты это сделаешь? – удивилась Валентина.

– Увидишь, – обещал он.

Турольд пришел к кузнецу.

– Я принес тебе брагу, – сказал королевский сын.

Кузнец посмотрел на большой кувшин в его руках и ответил:

– Должно быть, у тебя какое-то хитрое дело, если ты начинаешь разговор с кувшина браги.

– Не требуется быть большим угадчиком, чтобы понять это, – ответил Турольд. – К тому же дело мое вряд ли понравится королю, если он об этом узнает.

– Да уж, – сказал кузнец. – Я еще ничего не слышал о твоем деле, но оно уже мне сильно не по душе.

– Будет еще хуже, когда я обо всем расскажу, – обещал Турольд. – Однако король сейчас в отлучке, так что он не хватится даже кошелька с одиннадцатью монетами, который я прихватил из его спальни.

– Подай-ка мне наконец кувшин! – сказал кузнец. – Я не могу выслушивать такие истории на ясную голову.

Турольд вручил ему кувшин, и кузнец сделал два больших глотка.

– Ух! – вымолвил он, обтирая рот. – Так, пожалуй, легче. Продолжай, сын Маленькой Девы. Что у тебя на уме?

– Король, мой отец, привел в дом заложницу из Ирландии, Валентину, – сказал Турольд. – Чтобы она всегда помнила о том, кто она такая, и чтобы другие об этом не забывали, ее заковали в цепи.

– Расскажи что-нибудь еще, – велел кузнец. – Такое, о чем бы знали не все.

– Поскольку она королевская дочь, а я королевский сын, хоть и происходим мы от разных королей, – нас воспитывают вместе, – продолжал Турольд. – Ни один человек на всем белом свете не злит меня так, как эта Валентина. Она превосходит меня в чтении и письме и любит музыку и танцы, а я все это ненавижу. Если бы у нее были свободны ноги, мы могли бы танцевать быстро и весело, как подобает в нашем возрасте. Но она закована и может делать лишь маленькие шаги, поэтому и мне поневоле приходится мельчить и семенить, что мне не по возрасту, да и не под силу! Скованные руки не позволяют ей играть на виоле, поэтому виолу вручили мне, а я все время рву струны и ломаю смычок. Когда же Валентина пишет, цепь звякает о стол и о дощечку, когда читает – цепь болтается и трется о страницы…

– Чего же ты хочешь от меня? – спросил кузнец, снова прикладываясь к кувшину.

– Я хочу, чтобы ты заковал меня в такую же цепь, как и Валентину, – сказал Турольд. – Только на два звена короче.

– Это из-за виолы?

– Что? – Турольд поначалу даже не понял вопроса, а затем рассмеялся: – Да, из-за виолы тоже, но самое главное – я намерен доказать ей, что сильный, ловкий человек, если захочет, может и бегать с цепью на ногах, и драться, и танцевать быстрые танцы, и даже в состоянии писать, не производя отвратительных звуков.

– Для начала тебе придется научиться одеваться, – предупредил кузнец. – Но если таково твое желание… А в кошельке действительно одиннадцать серебряных монет и король не прикажет отрубить мне голову?

Кузнец оказался прав: Турольду пришлось всему учиться с самого начала, как если бы он был младенцем. Держать нож и ложку, поднимать чашу с питьем сразу обеими руками – оказалось полбеды. Перед сном Турольд намучился с одеждой и наконец разозлился и искромсал ее ножом. Наутро ему пришлось звать слуг и переделывать рубахи так, чтобы рукава на них были разрезными, с завязками на плече, локте и запястье. Со штанами он теперь вынужден был не расставаться. «Вот уж не думал, что скажу такое, – ворчал Турольд, – да юбка-то, выходит, в иных отношениях удобнее!»

Когда на следующее утро Валентина увидела Турольда, она тихо ахнула и приложила ладони ко рту.

Турольд, смеясь, передразнил ее. Цепь, которую сделал норвежский кузнец, оказалась не только короче, но и толще изделия ирландского мастера.