Елена Хаецкая - Прозаические лэ [сборник litres]

Когда Грелант по обыкновению пробрался на мельницу и начал грести муку в кожаную торбочку, Квинталин притаился и стал следить за карликом. Тот быстро набрал муки и выскользнул через окошко.

Квинталин припустил по лесным дорогам – ноги у мельничьего сына были длинные, и бегал он очень быстро. Когда карлик, ни о чем не подозревая, пришел к своему камню, там уже стоял Квинталин. Он прислонился к камню и поигрывал ножом, перебрасывая его из руки в руку, а на поясе у него болталась дубинка.

– Пропусти меня! – попросил Грелант. – Ты загородил мне вход в мой дом, человечишка.

– Еще чего! – дерзко ответил Квинталин. – Не хочу и не пропущу!

– Плохо дело, – заметил Грелант. – Ведь мне нужно сейчас возвратиться в дом, чтобы приготовить себе еду из этой муки, которую я украл на мельнице твоего отца. Иначе я начну испытывать муки голода, заболею и умру, а от этого никому не будет чести.

– А мне какое дело? – осведомился Квинталин. – У меня козий глаз, и ни одно живое существо не относится ко мне с любовью.

– Сдается мне, причиной этому не только козий глаз, – хмыкнул карлик. – Однако я прошу тебя добром: пропусти меня внутрь скалы.

– Ты останешься снаружи, – сказал Квинталин. – Так я решил. Скоро люди начнут гоняться за тобой, ведь ты воруешь у них масло.

Карлик задумался.

– Наверное, тебе что-то нужно от меня? Не вижу никакой иной причины задерживать меня снаружи и вести со мной все эти глупые разговоры об украденном масле. Если ты думаешь, будто внутри скалы у меня роскошные чертоги, полные золота, серебра и драгоценных камней, то ты ошибаешься.

– А что у тебя там, если не роскошные чертоги?

– Просто скала, – ответил карлик.

Тут камни в его желудке начали ворочаться и стукаться друг о друга, потому что Греланта охватил великий голод.

Квинталин услышал этот шум и расхохотался:

– Сдается мне, еще недолго – и эти камни разорвут твой живот!

Карлик заплакал:

– Немного тебе будет чести – довести до лютой смерти бедного карлика!

– Ого, как ты заговорил! А что ты скажешь, если я подгоню твой язык вот этой дубинкой?

– Скажу, что мало чести переломать мои маленькие косточки!

– А что ты запоешь, если я чиркну тебя ножом по твоему маленькому горлу?

Карлик взялся за свою бороду, а была она у него жидкой и сивого цвета, и сказал:

– Тогда я умру, ты будешь навек опозорен и уж точно не получишь того, ради чего задержал меня глупым разговором.

Тогда Квинталин взмахнул ножом и чиркнул ножом по горлу карлика. И нож сломался, потому что карлик в это же самое мгновение сделался каменным. Скала расступилась и захватила обоих, Квинталина и Греланта, и стиснула их со всех сторон.

У Квинталина захрустели ребра, каменная пыль забилась ему в нос, и в глотку, и в глаза, и в уши, и он начал задыхаться.

А карлик спросил:

– Что ты теперь на все это скажешь, Квинталин? Помогают ли тебе внутри моей скалы твоя дубинка, твой нож и твоя наглость?

– Проклятье, Грелант, как же ты живешь здесь, внутри скалы?

– Я ее часть, – сказал Грелант. – В отличие от тебя. Еще недолго – и камень раздавит тебя.

– Немного будет тебе чести раздавить скалой мельничьего сына, с которым никто не желает водиться из-за козьего глаза!

– Скажи еще что-нибудь, чтобы я не насыпал каменной пыли тебе в рот и не заставил подавиться ею!

– Не добавит тебе любви людей, если ты проделаешь такое, хотя бы и со мной.

– Напомни-ка мне о том, как ты желал мне голодной смерти, – сказал зловредный карлик. – Что ты предпочитаешь: грызть камни или захлебнуться слюной, думая о сочном мясе и жирном молоке, которых тебе никогда больше не видать?

– Прости меня, Грелант! – взмолился Квинталин. – Я лишь хотел завладеть твоей дружбой: ведь ты вор, и я вор, и всё потому, что ни одна живая душа не желает иметь с нами дело. Я подумал: коли так, то мы могли бы сойтись и отомстить целому свету, а сами зажить припеваючи.

– Для того ты грозил мне дубинкой?

– Я решил, что вместе мы украдем что-нибудь понастоящему хорошее.

– Ради этого ты ударил меня ножом?

– Да ты ведь каменный! – воскликнул Квинталин. – Мой удар даже царапины на тебе не оставил, а вот мой нож сломался, а это был отличный нож, который служил мне верой и правдой с тех времен, когда я был ребенком.

– Что ж, – промолвил карлик, – приготовь мне поесть, и после этого мы с тобой будем друзьями, как ты хочешь.

Вот так сын мельника Квинталин и дикий карлик Грелант, живший внутри большой скалы, свели дружбу и начали воровать вместе.

У Греланта имелась маленькая арфа, звук которой подманивал женщин: ни одна не могла устоять, если слышала эту музыку, и, позабыв себя, стремглав бежала посмотреть на дивного музыканта. И если не видела его, то не находила себе покоя.

Музыка этой арфы не могла пересекать водные преграды, и любая девушка, стоило ей лишь перейти ручей, очутилась бы в безопасности. Но ни одна не переходила ручей по доброй воле. Таким образом, Квинталин получал от женщин все, что раньше оставалось для него недоступным по причине козьего глаза.

Карлик же забирал их драгоценности и обменивал на еду или на маленькую одежду.

Как-то раз Грелант и Квинталин сидели вдвоем в чаще леса. Они устроились на поваленном дереве с кувшином густого пива и горячими пирожками, которые испек сын мельника. Земля здесь была устлана старыми листьями, накопившимися за долгие годы, так что даже в разгар лета здесь стоял запах осени.

Квинталин сказал своему другу:

– В Ирландию возвращаются заложники, которых король Норвегии забрал пять лет назад, когда победил нашего короля.

– А мне-то какое до этого дело? – спросил карлик.

– Говорят, между этими двумя королями теперь прочный мир.

– Как будто бедного карлика волнуют деяния сильных мира сего.

– Вместе с заложниками возвращается королевская дочь Валентина.

– У тебя на уме только женщины, – сказал Грелант. – Скоро я доживу до того дня, когда это тебя погубит, и тогда нашей противоестественной дружбе придет конец.

И он проглотил сразу два пирожка, приготовленных Квинталином.

– Если верить слухам, король Ирландский намерен выдать Валентину замуж за сына короля Норвежского Турольда.

– Как ты только запоминаешь все эти мудреные имена? – изумился карлик.

– Это потому, что я умен, – объяснил Квинталин.

Карлик задумался и покачал головой:

– Нет, ты не умен, Квинталин, но весьма хитер. Расскажи-ка мне, что ты задумал!

– Я хочу украсть Валентину, королевскую дочь.

Будь на месте Греланта какой-нибудь человек, он тотчас взялся бы отговаривать Квинталина и утверждать, будто тот сошел с ума. Но Квинталин хорошо знал, с кем стоит водить дружбу, и только улыбался, поглядывая искоса на Греланта своим козьим глазом. Человечий же глаз Квинталина был наполовину закрыт веком и по обыкновению дремал.