Павел Химченко - Дитя Зла

— Слушаюсь, мастер!

Алистер не хотел верить в свой сон, но кровь из носа после пробуждения…

Алистер не хотел верить в свой сон, но хотел быть уверенным в том, что возле Оврага Изгнанников ничего и никого нет.

Отряд выступил. К вечеру в лес практически полностью перестал поступать свет и Алистер приказал разбить бивак, а также заготовить как можно больше факелов; однако в сыром лесу найти горючее для факелов оказалось практически нерешаемой задачей, а весь дёготь остался в обозе за лесом. Тем не менее, Завид смог частично решить задачу и десяток факелов было подготовлено к следующему утру. Вечером гнус, который и раньше беспокоил мужчин, стал лютовать по–настоящему; лишь только дымящиеся от сырых веток костры могли как–то защитить отряд от напасти.

На утро отряд впервые столкнулся с дикарями, которые, по всей видимости, шли в новый рейд из глубин леса. Славиземцы без труда справились с тремя десятками дикарей, взяв в плен двух из них. К сожалению, пленники не смогли поведать ничего о женщине с ребёнком или масштабном переселении дикарей на север. На вопросы «кто послал вас грабить сёла?» отвечали, что их вожди стали отдавать такие приказы, а всё награбленное велели приносить им. Поняв, что из пленников не вытянуть никакой полезной информации, а также и то, что тянуть их за собой нет ни возможностей, ни желания, паладин приказал их убить.

К полудню встретилась ещё одна группа дикарей. На этот раз завязалось настоящее сражение, в котором отряд Алистера потерял трёх человек убитыми; шестерых сильно ранили и их поставили позади колонны. В этом сражении дикари активно использовали луки и метали копья, что не позволило Славиземцам долго сражаться в строю и вынудило рассредоточиться.

К вечеру отряд разбивает бивак.

— Мастер, — заговорил оруженосец, обращаясь к паладину, сидящему возле своего собственного костра, — завтра мы должны приблизиться к Оврагу Изгнанников, что мы там увидим?

Паладин по обыкновению смотрел в огонь, покусывая нижнюю губу.

— Не знаю, Стасик. Надеюсь, что ничего, хотя наглое поведение дикарей меня сильно настораживает. Может, комендант форта был прав, говоря, что они самоорганизовались для противостояния нам.

— А если мы что–то всё–таки найдём?

— Что найдём, то уничтожим, Стасик, и вернёмся назад.

К костру паладина подошёл капитан Завид.

— Командир, я к вам с докладом.

— Говори. — махнул рукой паладин, не отрывая глаз от огня.

— Командир, мои бойцы нервничают. Этот поход оказался слишком тяжёлым. Сырость, отсутствие солнца, бесконечные сумерки, всюду организованные дикари, потеря троих наших — всё это негативно сказывается на боевом духе бойцов.

— По–существу есть что сказать?

— Командир, вам нужно снова воодушевить их. Пообещайте им какой–нибудь славы, богатства или ещё чего–нибудь. Я не хочу начинать сразу с кнута без пряника, чтобы они не взбунтовались.

— Они у тебя на такое способны? — подняв бровь, спросил паладин, продолжая смотреть в огонь.

— Командир, я не первый год сотник и могу распознать предпосылки к бунту. До входа в лес они бы не посмели даже думать о бунте или дезертирстве, но здесь они ощущают свою отдалённость от родины и её законов. Здесь они способны на восстание.

— Хорошо, Завид. — паладин медленно перевёл взгляд на капитана. — Это была моя идея, — сюда идти, — значит я буду решать подобные вопросы. Есть информация об окрестностях?

— Да. Раньше через этот лес текли две небольшие реки, но сейчас они полностью превратились в болота — лес разрушил русла этих рек. Мы сейчас как раз находимся между двумя такими болотами. Я выставлю часовых на юге и на севере по дороге, не думаю, что со стороны болот на нас нападут, да ещё и ночью.

— Поступай как знаешь, Завид.

Капитан стукнул себя в грудь и развернулся уходить.

— Не забудьте про воодушевляющую речь, командир. — бросил через плечо Завид.

— Да, собери всех возле костра, я скоро подойду, поговорю.

Огонь костра медленно покачивался из стороны в сторону, абсолютный штиль позволял огненным перьям изящно восходить к небу, изображая грациозный танец. Хворост тихо потрескивал, время от времени раздавался звук пара, что вырывался из–под коры сырых веток. Паладин чувствовал себя отлично в своём полном латном доспехе, в отличии от оруженосца, который то и делал, что постоянно отмахивался от комаров веткой с листвой.

Прошлую ночь Алистер также не мог уснуть, лишь проваливался в дрёму несколько раз за ночь. Когда он заметил на чёрном звёздном небе, сквозь небольшое окошко в кронах деревьев, что стало светать, он решил не валяться более, а поупражняться лишний час–другой. Паладин взял свой двуручный меч и стал методично отрабатывать приёмы ближнего боя, попутно разминаясь и растягиваясь. Всё это осуществлялось в полном обмундировании, из–за чего лязганье и шуршание металлических пластин тихо разносились по биваку, обращая внимание часовых и пробуждая некоторых бойцов. Завид также проснулся от этого шума. Он опёрся спиной на дерево, продолжая наблюдать за эффектной тренировкой своего командира вплоть до самого подъёма.

В своих упражнениях Алистера не покидало чувство, что за ним кто–то следит, кто–то не из подчинённых. Его нутро посылало сигналы, что слежку ведёт не человек, а существо, какой–то зверь, и паладин время от времени озирался по сторонам, но не замечал никого кроме своих бойцов.

Лишь после подъёма, когда Завид громогласно объявил подъём на весь бивак, Алистер, уже складывая меч в ножны, случайно бросил взгляд в гущу леса и мельком выцепил глазом тусклое рыжее пятно, которое сразу же растворилось в сумерках. Моментально воспоминания из сна стали прорываться в голову, заполняя собой всё пространство мыслей. Обескураженный таким ментальным шквалом, паладин рухнул перед своим костром и просидел так до самого выступления, потупив взгляд в огонь.

И вот сейчас, в конце дневного перехода, после серьёзного сражения, после плохих новостей от капитана, он снова сидит перед костром и погружается мыслями в то самое пламя, что горит внутри него и проецируется в мир огнём, перед которым он сидит.

— Стасик, подготовь мне место для выступления, сообрази там что–нибудь, чтобы меня было хорошо видно всем слушающим.

— Да, мастер! — звонко ответил оруженосец и мигом вскочил исполнять приказ, бросив свою ветку в огонь.

Паладин ещё немного посидел перед костром, обдумывая свою речь и линию аргументов, от которых будет отталкиваться, а затем медленно поднялся на ноги и не спеша побрёл в центр бивака, где его уже ожидало девять десятков человек.

Алистер встал на небольшое возвышение, являющееся какой–то кочкой или пнём, и окинул взглядом сидящих на земле бойцов, лица которых тяжело разглядывались из–за недостатка света. На всю площадку горело только два факела да и те стояли по обе стороны от паладина. Вид рослого небесного воина, облачённого в блестящую серую броню, в которой игристо отражались языки пламени факела, благоприятно сказывалось на настроении отряда.