Терри Пратчетт - Платье цвета полуночи [litres]

– Пожалуйста, как следует вытри ноги о коврик по ту сторону двери: здесь, внизу, лишние предосторожности не помешают.

Позади туманного призрака сами собою зажглись свечи и наконец-то высветили фигуру в тяжёлой, плотной одежде, громадных сапогах и стальном шлеме на голове. На глазах у Тиффани незнакомка осторожно стянула шлем и встряхнула собранными в «конский хвост» волосами: «хвост» вроде бы свидетельствовал о молодости, но волосы были седы – как в глубокой старости. Тиффани подумала, что её проводница – из тех, кто выбирает себе образ по своему вкусу и после уже не меняется до самой смерти. И ещё морщинки… вид у незнакомки был озабоченный, как если бы она пыталась думать о нескольких вещах сразу; судя по выражению лица – так обо всём на свете. В комнате обнаружился накрытый столик, а на нём – чайник, чашки и груда кексиков.

– Заходи, пожалуйста, – пригласила женщина. – Добро пожаловать! Но где мои хорошие манеры? Меня зовут госпожа… Смит, до поры до времени. Надеюсь, госпожа Пруст обо мне упоминала? А ты сейчас находишься в Объекте Движимости, с вероятностью, в самом нестабильном месте мира. Чаю хочешь?

Жизнь вроде как налаживается, когда мир перестаёт стремительно вращаться, а перед тобой – чашка с горячим чаем, даже если стоит она на старом упаковочном ящике.

– Прости, здесь, конечно, не дворец, – промолвила госпожа Смит. – Я здесь дольше, чем на несколько дней, никогда не задерживаюсь, но мне нужно быть поближе к Университету, причём мне требуется полное уединение. Видишь ли, когда-то это был маленький домик под университетскими стенами, и волшебники просто-напросто сбрасывали на него весь свой мусор; спустя какое-то время разнообразные фрагменты магических отходов стали реагировать друг с другом непредсказуемым – иного слова даже не подберу – образом. Ну вот, тут и крысы заговорили, и брови у людей отрастали до шести футов в длину, и башмаки сами по себе расхаживали, – наконец все окрестные жители разбежались, и их башмаки – тоже. А поскольку больше никто не жаловался, волшебники спокойно продолжали выбрасывать мусор через стену. Волшебники – они в этом отношении как кошки: нагадил, отошёл – и вроде бы и не нагадил.

Разумеется, тогда это место превратилось во всеобщую свалку, кто угодно приходил сюда и выбрасывал всё, что угодно, и по-быстрому убегал; башмаки частенько кидались в погоню, но догоняли не всегда. Не хочешь ли кексик? Не тревожься, я их купила завтра у вполне респектабельного кондитера, так что они совсем свежие, а здешнюю магию я по большей части укротила год назад. Это было несложно, на самом-то деле: магия – главным образом вопрос равновесия, ну да ты, конечно же, и без меня это знаешь. Как бы то ни было, в результате коттедж укутал такой плотный волшебный туман, что, думаю, даже боги сквозь него ничего не видят. – Госпожа Смит изящно откусила полкекса и пристроила вторую половинку на блюдце. А затем наклонилась к самому уху Тиффани. – И что же ты почувствовала, госпожа Тиффани Болен, когда поцеловала зиму?

Тиффани во все глаза уставилась на неё.

– Послушайте, да я его просто легонько чмокнула, и всё! Не взасос! – И уточнила: – Вы ведь – та самая дама, которая, как говорила госпожа Пруст, меня непременно отыщет, верно?

– Да, – кивнула госпожа Смит, – мне казалось, это очевидно. Я могла бы прочесть тебе длинную заумную лекцию, – бесцеремонно продолжила она, – но лучше расскажу одну историю. Я знаю, что тебя обучает матушка Ветровоск, так вот, она тебе скажет, что мир состоит из историй. И лучше я предупрежу тебя сразу, что эта – не из приятных.

– Я, знаете ли, ведьма, – напомнила Тиффани. – Я много чего неприятного повидала!

– Это ты так думаешь, – парировала госпожа Смит. – А теперь вообрази, что дело происходит больше тысячи лет назад, и представь себе человека, ещё довольно молодого. Он ведьмознатец, он жжёт книги, он – пыточных дел мастер, потому что люди постарше его и гораздо хуже его внушили ему, что именно этого требует Великий Бог Ом. В один прекрасный день он выследил девушку, и девушка эта – ведьма, и она красива, ослепительно красива, что среди ведьм – редкость, по крайней мере, в те времена…

– Он в неё влюбился, так? – перебила Тиффани.

– Конечно, – кивнула госпожа Смит. – Парень встречает девушку, а это – один из могущественнейших двигателей сюжетной каузальности в множественной вселенной, или, как скажут иные, «так было суждено». И мне бы хотелось продолжить этот дискурс без того, чтобы меня перебивали на каждом слове, если не возражаешь.

– Но ему ведь придётся убить её, так?

Госпожа Смит вздохнула.

– Совсем не обязательно, если на то пошло. Он думает, что если он спасёт её и они сумеют добраться до реки, то у него будет шанс. Он сбит с толку и растерян. Он никогда ничего подобного не чувствовал. Впервые в жизни ему приходится думать своей головой. Лошади ждут неподалёку. Стражников – несколько, тут же и другие пленники, а в воздухе клубится дым, потому что горят книги, и у всех слезятся глаза.

Тиффани подалась вперёд, выискивая подсказки, пытаясь заранее угадать, чем всё кончится.

– Тут же – несколько его помощников, а также и старейшины Омнианской церкви: они пришли понаблюдать за казнью и изречь своё благословение. И, наконец, жители ближайшей деревни: они громко радуются и веселятся от души, поскольку убивать-то собираются не их, а кого-то другого, и в общем и целом с развлечениями у них не густо. На самом-то деле это вроде как очередной рабочий день, рутина, вот только эта девушка, пока её привязывали к столбу его же помощники, поймала его взгляд и теперь следит за ним очень внимательно, не произнося ни слова, и даже не кричит – пока ещё нет.

– А меч у него есть? – спросила Тиффани.

– Да, есть. Можно, я продолжу? Спасибо. Так вот, он подходит к ней. Она неотрывно глядит на него, не кричит, просто смотрит, а он про себя думает… что? Он думает: «Смогу ли я уложить обоих охранников? Подчинятся ли мне мои помощники?» Он подходит ближе, гадая про себя, а удастся ли добраться до лошадей под прикрытием дыма. И это – мгновение, навек застывшее во времени. Великие события ожидают его решения. Одно простое действие – так или иначе, – и история изменится, и ты, конечно, думаешь, всё зависит от того, что он предпримет. Но, видишь ли, то, что думает он, это совсем неважно, потому что она-то знает, кто он такой, и что он натворил, и сколько зла причинил, и чем славится, и, пока он идёт к ней, шаг за шагом, сомневаясь в себе, она-то знает, каков он, даже если он про себя мечтает всё изменить, и вот она просовывает руки сквозь прутья плетёной клетки, куда её поместили, чтобы стояла прямо, и обнимает его, и крепко держит, – а в это самое мгновение факел падает на политые маслом дрова, и взвивается пламя. Она не сводит с него глаз – и не ослабляет хватки… Ещё чаю?