Терри Пратчетт - Платье цвета полуночи [litres]

– Меня ты не проведёшь, зловредная девка! – возгласила кухарка. – Все знают, что барона убила ты! Сиделка всё видела! Как ты вообще смеешь показываться в замке? Ты нас всех в могилу сведёшь одного за другим, а я этого не потерплю! Надеюсь, земля разверзнется и поглотит тебя! – прорычала госпожа Кобль и качнулась назад. Послышался глухой стук, скрип и – на краткое мгновение, пока звук не оборвался, – самое начало вопля: кухарка провалилась в погреб.

– Госпожа Болен, я вынужден просить тебя покинуть Меловые холмы, – объявил барон. Лицо его превратилось в каменную маску.

– И не подумаю!

Выражение лица барона не изменилось. Да, на Роланда и раньше такое порой накатывало, вспомнила Тиффани, а сейчас стало только хуже. Герцогиня настояла на том, чтобы тоже присутствовать при разговоре, а заодно прихватила с собою двух своих стражников – в придачу к ещё двоим из замкового гарнизона. В результате свободного места в тесном кабинете не осталось вообще, а две пары стражников пепелили друг друга взглядами в извечном профессиональном соперничестве.

– Это моя земля, госпожа Болен.

– У меня тоже есть права! – заявила Тиффани.

Роланд по-судейски покивал.

– Это чрезвычайно важный момент, госпожа Болен, ведь, к сожалению, никаких прав у тебя нет. Ты не арендатор, не издольщик и не землевладелец. Короче говоря, у тебя нет ничего, подкрепляющего какие-либо права. – Роланд проговорил всё это, не поднимая глаз от листа писчей бумаги в своих руках.

Тиффани вскочила, проворно выхватила листок у него из пальцев и снова уселась на стул, прежде чем стража успела вмешаться.

– Как ты смеешь говорить такое, не глядя мне в глаза! – Но она понимала, о чём идёт речь. Её отец арендует ферму. У отца есть права. А у неё – нет. – Послушай, – произнесла она, – ты не можешь взять и выгнать меня. Я ничего дурного не сделала.

Роланд вздохнул.

– Госпожа Болен, я надеялся на твоё благоразумие, но раз ты заявляешь о полной своей невиновности, я вынужден озвучить следующие факты. Пункт первый: ты сама созналась, что забрала ребёнка по имени Амбер Пенни у её родителей и отвела её к волшебному народу, который живёт в земляных норах. По-твоему, юной барышне там место? Мои люди уверяют, там улитки кишмя кишат.

– Роланд, погоди…

– Изволь обращаться к моему будущему зятю «милорд», – встряла герцогиня.

– А если я не послушаюсь, вы ударите меня тростью, ваша светлость? «Если крепко сжать крапиву…»

– Как ты смеешь! – сверкнула глазами герцогиня. – Роланд, ты позволишь оскорблять твоих гостей?

По крайней мере, замешательство Роланда выглядело вполне искренним.

– Я вообще не понимаю, о чём речь, – признался он.

Тиффани указала пальцем на герцогиню, герцогинины телохранители схватились за оружие, замковая стража тоже выхватила мечи, чтобы не остаться в стороне. К тому времени, как кучу-малу из клинков аккуратно разобрали и мечи снова вложили туда, где им и место, герцогиня уже ринулась в контратаку.

– Подобное неповиновение терпеть нельзя, молодой человек! Ты – барон, и ты отдал приказ этой… этой твари убраться с твоей земли. Её пребывание здесь не способствует общественному порядку, а если она по-прежнему упорствует и уезжать отказывается, должна ли я напоминать тебе, что её родители арендуют у тебя ферму?

Тиффани кипела яростью – её ведь назвали «тварью»! – но, к вящему её изумлению, молодой барон покачал головой:

– Нет, я не стану наказывать честных арендаторов только за то, что у них непослушная дочь.

«Непослушная»? Да это ещё хуже «твари»! Как он только смеет!.. Её мысли смешались. Он не осмелится. Он никогда не осмеливался ни на что подобное за всё то время, что они друг друга знали, за всё то время, когда она была просто Тиффани, а он просто Роландом. Это были странные отношения – главным образом потому, что никакие не отношения на самом-то деле. Их друг к другу не влекло, их друг к другу подталкивало – так само собою получалось. Она была ведьмой, а значит, по умолчанию не такой, как деревенские дети; а он был сыном барона, что по умолчанию значило: он тоже не такой, как они.

С их стороны было бы ошибкой поверить в то, что если двое стоят особняком, значит, они непременно сродни друг другу. Постепенно выяснялось, это не так, и обоим пришлось непросто, и о кое-каких словах оба впоследствии жалели. Между ними ничего не закончилось, потому что ничего и не начиналось на самом-то деле. Так что для обоих всё обернулось к лучшему. Разумеется. Безусловно. Да.

Но за всё это время Роланд никогда таким не был, никогда не держался так холодно, никогда не вёл себя так глупо и с такой мелочной дотошностью, – и, как Тиффани того ни хотелось, возложить всю вину на злополучную герцогиню не получалось. Нет, тут происходило что-то совсем другое. Ни в коем случае нельзя терять бдительности. И, наблюдая за тем, как наблюдают за нею, Тиффани вдруг поняла, как можно повести себя умно и глупо одновременно.

Она взяла свой стул, аккуратно придвинула его к рабочему столу, присела, сложила руки и произнесла:

– Я прошу прощения, милорд. – Она развернулась к герцогине, опустила голову и промолвила: – И у вас тоже, ваша светлость. Я временно забылась. Этого больше не повторится. Спасибо.

Герцогиня всхрюкнула. Нет, пасть в глазах Тиффани ещё ниже она не могла, но – всхрюк, и только? После такого её самоуничижения? Победа над нахальной юной ведьмой заслуживала куда большего – какой-нибудь шпильки, настолько острой, чтобы до кости проткнула. Честное слово, могла бы хоть постараться.

Роланд глядел на Тиффани, не помня себя от изумления – да что там себя, он и про всех вокруг на минуту забыл. Девушка смутила молодого барона ещё больше, протянув ему смятый листок бумаги и поинтересовавшись:

– Вы не хотите перейти к следующим пунктам, милорд?

Роланд попытался взять себя в руки, как можно аккуратнее расправил листок на столе, разгладил его ладонью и сказал:

– Следующий пункт – это смерть моего отца и кража денег из его сундука.

Тиффани одарила его ободряющей улыбкой, отчего Роланд занервничал ещё сильнее.

– Что-нибудь ещё, милорд? Вы ведь ничего не забыли?

– Роланд, она что-то замышляет, – встряла герцогиня. – Будь настороже. – Она махнула охране. – И вы, стража, тоже будьте настороже, слышите?

Стражники, не вполне понимая, как можно быть ещё больше настороже, когда они от волнения уже насторожились как никогда, вытянулись в струнку, пытаясь казаться выше, чем были на самом деле.