Терри Пратчетт - Платье цвета полуночи [litres]

Роланд откашлялся.

– Эгхм, потом ещё стоит вопрос о гибели покойной кухарки: она, по-видимому, оскорбила тебя и тут же провалилась в погреб и расшиблась насмерть; а такое совпадение наводит на определённые мысли. Тебе понятны эти обвинения?

– Нет, – покачала головой Тиффани.

На миг воцарилась тишина.

– Гм, а почему нет?

– Потому что это не обвинения, милорд. Вы же не утверждаете, что я украла деньги и убила вашего отца и кухарку. Вы просто размахиваете этой идеей у меня под носом в надежде, что я распла́чусь. Но ведьмы не плачут, поэтому я требую того, чего ни одна ведьма, пожалуй, ещё никогда не требовала. Я требую суда. Суда по всем правилам. А это подразумевает доказательства. Это подразумевает свидетелей, то есть болтунам придётся повторить свои слова перед всеми. Это подразумевает коллегию присяжных, в которую войдут те, кто мне ровня, то есть такие же люди, как я, и это подразумевает habeas corpus , большое спасибо. – Тиффани встала и повернулась к двери, которую загородили собою, толкаясь и пихаясь, вооружённые стражники. Девушка оглянулась на Роланда и чуть присела в реверансе. – И если вы не настолько в себе уверены, чтобы всё-таки арестовать меня, милорд, то я ухожу.

Она подошла к стражникам. Все глядели на неё с открытыми ртами.

– Добрый вечер, сержант, добрый вечер, Престон, добрый вечер, джентльмены. Я вас не задержу и на минуту. Прошу прощения, будьте так добры подвинуться, я ухожу. – Она протиснулась мимо Престонова меча, – юноша подмигнул ей, и за её спиной стражники рухнули на пол беспорядочной грудой.

Тиффани прошла по коридору в зал. Там в громадном очаге, что вполне мог бы сойти за отдельную комнату, горел почти столь же громадный огонь. Топливом служил торф. Прогреть весь зал никогда не удавалось, даже в разгар лета теплее не становилось, но зато у огня было так уютно, а если и вдохнёшь дыма, то ведь торфяной дым – штука полезная. Дым уходил вверх по трубе и со всех сторон тёплым туманом обволакивал окорок, подвешенный наверху для копчения.

Всё того гляди опять усложнится, но сейчас Тиффани просто присела отдохнуть и, пока отдыхает, наорать на себя за глупость. Сколько яда Лукавец способен влить в людские головы? А много ли ему надо?

В том-то и проблема с ведьмовством: похоже, ведьмы нужны всем, но сама эта мысль вызывает ненависть, а ненависть к мысли и ненависть к факту отчего-то перерастают в ненависть к ведьме. Люди начинают задумываться: а кто ты такая, что столько всего умеешь? С чего ты взяла, будто ты лучше нас? Но Тиффани вовсе не считала себя лучше кого-либо. В ведьмовстве она лучше многих, это верно, но она не умеет даже носка связать, не знает, как подковать лошадь, и хотя делает превосходные сыры, хлеб, о который зубы не обломаешь, выпекает разве что с третьей попытки. Каждый в чём-то да хорош. И очень скверно не распознать вовремя, в чём именно.

Пол у очага устилала мелкая пыль: от торфа всегда такая остаётся. На глазах у Тиффани в пыли проступили крохотные следы.

– Ну ладно, чего вы со стражниками-то сделали? – полюбопытствовала Тиффани.

На скамейку рядом с нею градом посыпались Фигли.

– Дыкс лишно я им бы морду шлифанул, курганокопакам мерзявым, тоже мне, Кромвеля выискались [48], но шоб тебе жизню мал-мала не усложнивать, мы им просто зашнурки посвязнули. Мож, они смекнут, шо виновасты мал-мала мыхи.

– Слушай, не надо никого обижать, ладно? Стражники обязаны исполнять приказы.

– Наэ, ишшо чего, – презрительно бросил Явор. – Не пристало воину сполнять, шо ему сказанули. А что б они с тобой сотворнули, сполняя, что сказано? Старукса тёща на тебя уж больно недобро пялилась – глазья что клейморы, выгребенная ямина ей место! Ха! Позырим, как ей нынче ввечеру ванниться пондравится!

Уловив характерные интонации, Тиффани насторожилась.

– Не вздумай никому вредить, ты меня слышишь? Вообще никому, Явор.

– Ах-ха, госпожа, я твои словеса загрузил в трюм, – проворчал Большой Человек.

– А ты мне поклянёшься честью Фигля, что не скинешь их за борт, стоит мне повернуться к тебе спиной, а?

Явор Заядло снова заворчал и забурчал, используя хрусткие фиглевские словечки, каких Тиффани прежде и не слышала. Звучали они как проклятия, а пару раз вместе с ними изо рта вырвались дым и искры. А ещё Явор топотал ногами: верный знак того, что Фигль дошёл до точки.

– Они пришли, вооружённые вострой сталью, шоб взрыть мой дом, и мой клан, и мою семью, – проговорил он, и слова его прозвучали ровно и тихо, а оттого ещё более угрожающе. Явор сплюнул короткую фразу в огонь; едва слова коснулись пламени, оно полыхнуло зелёным. – Я не ослухнусь каргу холмов, но грю тебе твердей твёрдого, если я в другой рядь узырю вблизях моего кургана лопатину, так я эту лопатину хозяину под килт запхну черенком вперёд, чтоб он все руки искровянил, её вытащщивая. И это ишшо его проблемсам только самое начало выйдет. И если тут какая расчистка приключнётся, так клянусь своим спогом, зачищать будем мы! – Явор топнул ещё раз-другой и добавил: – А чё такое мы услухнули, будто ты требуешь суда? Мы с судами да законом не дружимся.

– А как же Чокнутый Крошка Артур? – возразила Тиффани.

Сконфузить Фигля практически невозможно, но Явор Заядло смешался так, что, казалось, того гляди скажет: «Тю!»

– Ох, это ж ужасти кошмаренные, чего с ними лепреконы сотворнули, – удручённо посетовал Явор. – Сечёшь, он каженный день физию намывает? Ну то есть оно ничё, когда грязюка уже кусманами отваливается, – но каженный день? Как этакое ваще стерпеть могенно, ыть?

Фигли только что были здесь – и тут раздалось тихое «шух!», и последовала острая недостача Фиглей, – а в следующее мгновение образовался некоторый избыток стражи. По счастью, это были сержант и Престон. Они промаршировали «стой, раз-два!» – и вытянулись по стойке «смирно».

Сержант шумно откашлялся.

– Я говорю с госпожой Тиффани Болен? – осведомился он.

– Мне сдаётся, что да, Брайан, – отозвалась Тиффани, – но тебе, конечно, видней.

Сержант быстро оглянулся по сторонам и наклонился ближе.

– Тифф, ну пожалуйста, – шепнул он, – нам здорово влетит, если что. – Он тут же выпрямился и громче, чем требовала необходимость, возвестил: – Госпожа Тиффани Болен! Милорд барон приказал мне поставить тебя в известность, что он повелевает тебе оставаться на тири-таре замка…

– Где? – удивилась Тиффани.

Воздев глаза к потолку, сержант молча вручил ей пергаментный свиток.

– А, ты хотел сказать, на территории , – промолвила девушка. – Территория – это сам замок и его окрестности, – услужливо пояснила она. – А мне казалось, барон меня выгоняет?

– Слушай, Тифф, я просто читаю, что тут написано. И ещё мне приказано запереть твою метлу в темнице.