Терри Пратчетт - Господин Зима [litres]

– Да, но она произносит это так, словно я не столько ведьма, сколько свинская, – возразила Петулия. – Стоит ей открыть рот, мне начинает казаться, будто я сделала что-то не то.

Она махнула рукой перед носом ближайшей свиньи и прошептала несколько слов. Глаза хавроньи съехались к носу, пасть приоткрылась, и Петулия ловко влила туда внушительную порцию лекарства из бутылки.

– Нельзя же бросить её, чтобы училась на своих ошибках, – сказала Тиффани. – Кто-нибудь может пострадать.

– Но мы-то будем ни при чём, верно? – заметила Петулия, потчуя следующую свинью.

Она сложила ладони рупором и, перекрывая свинячий гвалт, крикнула мужчине, который делал что-то на другом конце свинарника:

– Фред, здесь всё!

Петулия выбралась из загона, и Тиффани увидела, что подол её платья заткнут за пояс, а под платьем у неё штаны из толстой кожи.

– Что-то свиньи с утра расшумелись, – сказала Петулия. – Похоже, у них сегодня игривое настроение.

– Игривое? – не сразу поняла Тиффани. – А… да.

– Прислушайся, и даже отсюда услышишь, как боровы ревут в своём свинарнике. Весну чуют.

– Но ещё даже Страшдество не прошло!

– Страшдество послезавтра. Мой отец говорит, что весна дремлет под снегом. – Петулия вымыла руки в ведре с водой.

«И никаких “эмм”, – заметил Дальний Умысел. – За работой Петулия не “эммкает”». За работой она знает, что делает. Держит голову высоко. Когда она работает, она главная».

– Послушай, мы ведь уже знаем, что дело плохо, и если теперь не попытаемся помочь, то сами будем виноваты, – сказала Тиффани.

– Опять ты про Аннаграмму… – Петулия пожала плечами. – Ладно, после Страшдества я, наверное, смогу навещать её где-то раз в неделю и учить самому простому. Довольна?

– Уверена, она будет очень благодарна за помощь.

– Уверена, что нет. Ты остальных девочек спрашивала?

– Пока нет. Я подумала, если они узнают, что ты согласилась, их будет проще уговорить.

– Ха! Что ж, попробовать и правда стоит – хотя бы для очистки совести. Знаешь, я раньше думала, что Аннаграмма очень умная, ведь она знает много мудрёных слов и умеет творить всякие выпендрёжные заклинания. Но что она может, если ей приведут больную свинью? Да ничего!

Тиффани рассказала о борове госпожи Повали. Петулия содрогнулась:

– Нет, такого допускать никак нельзя! На дерево, говоришь? Пожалуй, я попробую заскочить к Аннаграмме уже сегодня ближе к вечеру. – Тут она вдруг испугалась. – Госпоже Ветровоск всё это наверняка не понравится. Стоит ли влезать в свару между ней и госпожой Увёрткой?

– Но мы ничего плохого не делаем, мы поступаем правильно, – сказала Тиффани. – Да и вообще, что она нам сделает?

Петулия коротко и совсем не весело хохотнула:

– Ну, к примеру, она может превратить наши…

– Не превратит.

– Мне бы твою уверенность, – вздохнула Петулия. – Ну, ладно. Только ради борова госпожи Повали.

Тиффани летела над верхушками деревьев, иногда задевая ногами тонкие веточки, вытянувшиеся повыше других. День был солнечным, и снег сделался скрипучим и искрился, как глазурь на торте.

Утро выдалось хлопотным. Юные ведьмы, собиравшиеся на шабаши, не очень-то горели желанием помогать Аннаграмме. Да и сами шабаши, как теперь казалось, остались в далёком прошлом. Зима выдалась хлопотной.

– Да мы просто дурака валяли, а Аннаграмма нами верховодила, – сказала Поплина Бубен.

Она готовила порошки из разных минералов и очень осторожно, понемногу, добавляла их в маленький горшочек на подставке, под которым горела свечка.

– У меня слишком много дел, чтобы тратить время на возню с магией, – добавила она. – Толку с этих чудес никакого. Знаешь, что не так с Аннаграммой? Она думает, что можно стать ведьмой, просто прибарахлившись.

– Надо научить её обращаться с людьми, – сказала Тиффани.

Горшочек взорвался.

– Что ж, пожалуй, как средство от зубной боли на каждый день это точно не сгодится, – заметила Поплина, вытаскивая из волос глиняные осколки. – Ладно, раз Петулия согласилась, я могу иногда выкраивать для Аннаграммы денёк-другой. Но вряд ли с этого будет много толку.

Люси Уорбек Тиффани застала, когда та, полностью одетая, лежала в жестяной ванне, полной воды. Её голова была под водой, но когда Тиффани заглянула в ванну, Люси подняла табличку с надписью:

Мисс Тик сказала как-то, что из Люси может получиться отличная ведьма-лазутчица, чтобы отыскивать девочек, способных к ведьмовству. Вот Люси и тренировалась изо всех сил.

– Не понимаю, почему мы должны кидаться на выручку Аннаграмме, – сказала она, когда Тиффани помогала ей вытереться. – Она ведь обожает всех затюкивать этим своим сарказмом. И вообще, ты-то с чего за это взялась? Она тебя никогда не жаловала.

– А мне казалось, мы ладили… более или менее, – сказала Тиффани.

– Да ну? Ты умеешь такое, что ей и не снилось. Делаться невидимой, например. У тебя это здорово получается, со стороны даже кажется, будто тут нет ничего сложного! Но ты всё равно приходила на все шабаши, держалась как все, прибиралась потом вместе с нами… Аннаграмму это бесило!

– Не понимаю почему…

Люси взяла сухое полотенце:

– Ты умеешь намного больше нашего и при этом не задираешь нос. Аннаграмме тошно от одной мысли, что такое бывает.

– Но почему я должна задирать нос? – удивилась Тиффани.

– Потому что она на твоём месте задирала бы. – Люси аккуратно воткнула вилку и нож обратно в узел волос на затылке [25]. – Она думает, ты над ней издеваешься. А теперь её судьба зависит от тебя, с ума сойти. Ты с таким же успехом могла бы натыкать булавок ей в нос.

Но Петулия ведь обещала помочь, так что Люси и остальные девочки тоже согласились. Петулия стала легендой, легендой об ошеломляющем успехе, с тех пор как два года назад выиграла Испытания Ведьм со своим поросячьим фокусом. Раньше над ней все смеялись – точнее, Аннаграмма смеялась, а остальные смущённо подхихикивали, – но Петулия нашла своё призвание, и теперь начали говорить, что даже матушке Ветровоск далеко до Петулии, когда приходится иметь дело с животными. В народе Петулию тоже уважали. Обычно люди не очень хорошо понимают, чем заняты ведьмы, но всякий, чью больную корову ведьма поставила на ноги, до конца жизни будет смотреть на неё – на ведьму, не на корову – с глубоким почтением. Так что для всех юных ведьм после Страшдества должно было наступить Время Аннаграммы.

Тиффани возвращалась в Тир-Ньянь-Ягг, и голова у неё шла кругом. Она и не думала, что кто-то может ей завидовать. Да, она научилась кое-чему, но в этом же не было ничего сложного. Кто угодно может проделать такое, главное, правильно настроиться.