Павлина Морозова - Лес видений

Всё это выглядело крайне подозрительно, но Немила, подумав, решила, что ничего загадочного тут нет и всё вполне очевидно.

Первое, батюшка накинулся на сестёр из-за того, что те упустили Немилу из рук.

Второе, наверняка ближайшие деревни, реки, поля и подлески были обысканы, а значит, батюшка и остальные сделали единственно возможный вывод, что она сбежала в лес.

А сейчас батюшка и его самые верные друзья обсуждают план, как пойти в лес и вызволить Немилу, живой или мёртвой. Кто же ещё, как не друзья, пойдёт на такой смелый шаг?

Да, так и было. Немила удовлетворилась своими выводами. Ей даже несколько льстило, что ради неё целых четыре крепких молодца пойдут лес обыскивать. Лишь бы не потерялись да домой вернулись в целости и сохранности.

А батюшке в таком состоянии лучше бы дома отсидеться, да и вряд ли у него хватит сил куда-то выйти. Может, поэтому ещё он сидит такой неживой да весь разговор мимо ушей пропускает? Обидно ему, что самого не пускают идти? Возможно, так оно и есть.

Ох, и распереживалась Немила, ажно руки вспотели, а зеркальце взяло и брякнулось о столешницу.

Затосковалось так сильно, что хоть сейчас готова она была по лесу, по сугробам, по темноте до дому пуститься. Но ничего, ещё немного осталось, каких-то несколько дней перетерпеть, и тогда поганый дух тельце Ивана измученное выпустит из своих цепких объятий.

«И мы увидимся, батюшка, ты обязательно меня дождёшься», – пообещала она, и по щекам её пробежали две солёные дорожки.

Поплакав над зеркальцем, Немила сменила догорающую свечу, походила-побродила по избе, покормила детей да снова к игрушке своей вернулась.

Повертела ту в руках, подумала-покумекала, да сообразила, что не желает она видеть ни то, как дух поганый издевается над Иванушкой, ни Ягу, ни опостылевший пятачок двора. В конце концов, они ей помогли, и царевичу помогут, а не навредят! А сама она, вместо того, чтоб от скукки помирать, лучше немного развлечётся!

– Зеркальце-зеркальце! – Немила поиграла бровками и подарила отражению лучшую свою улыбку. – Покажи мне град стольный, именем царицы Лыбеди названный! Дом мой будущий!

Заветное желание исполнилось. Лыбедь-град предстал перед будущей царевной во всей красе. Опушённый снегом, ледяной и сказочный, в серебряном обрамлении каёмочки тот казался вырезанным искусной рукой на гравюрной пластине.

Два холма правильной округлой формы возвышалась над городом. Два белокаменных терема венчали верхушку каждого из них, а между теремами был воздвигнут мост, построенный из того же белого камня. Припорошенный снежинками, он казался сделанным из хрусталя.

Купола царского терема (тот хоть и состоял из двух строений, а именовался в единственном числе) были целиком засыпаны снегом, из-за чего казались не золотыми, а серебристыми.

Суровый северный ветер кружил хороводы из снежинок, и на какой-то миг Немиле показалось, что она ощущает пощипывание морозца на щеках.

До чего же радостно ей стало в этот миг! И могла бы она любоваться вечно на это творение, какому не было равных во всём белом свете, да только изображение в зеркальце внезапно безо всякого приказания стало удаляться.

– Эй, зеркальце, постой! – крикнула Немила, но тут слова застыли у неё на губах.

Река Лыбедь была столь широка, что не сосчитать, сколько в ней вместилось бы полей. Ближайший берег реки был почти весь завален сугробами, а дальний берег угадывался с трудом.

В месте, где река сливалась с морем, поверхность немного вспенивалась, шла барашками. Чуть дальше от устья реки море уступило льдам и позволило заковать свои волны в кристально-белые кандалы. Но ещё дальше от берега начиналась зеркальная морская гладь, какой ту описывала Яга: мертвенно-спокойная, чёрная, вселяющая гораздо больше беспокойства, нежели самый бурный водоворот.

Так вот оно какое, море ! Как могла она раньше думать, что море – это скучно и неинтересно? Да от него глаз не оторвать, что там какой-то терем царский! Вот оно, истинное чудо, творение божественного ума! Если приглядеться, то даже с берега можно увидеть, как бескрайнее пространство воды вдали сливается с необъятным небом.

Вместе с восторгом пришёл и страх. Понятно теперь, почему лодки плавают по рекам, по озёрам, но по морям – никогда.

Батюшка рассказывал, что если очень долго плыть по морю, то ты незаметно для себя попадёшь на небо, а оттуда не сможешь вернуться. Никогда.

Немила слушала, пыталась представить себе, каково это – чтобы бесконечная водная гладь сливалась с гладью небесной. Но ни одна фантазия не могла сравниться с тем, каково это видеть своими глазами почти что наяву.

Но вся эта ширящаяся мощь воды и небесного купола неописуемо пугала даже через твёрдую поверхность зеркальца, оттого приказала Немила немедленно возвращаться к берегу.

– Поворачивай назад! Покажи-ка мне лучше истоки Лыбедь-реки, что в горах южных из самых чистых снегов рождаются! Покажи мне горное царство, где стоят терема богатые, из меди, серебра, золота и алмазов построенные. Покажи зелёные склоны и каменные насыпи, покажи небо голубое безоблачное и солнце, которое висит так низко над горами, что кажется, будто до него рукой пода́ть.

Послушалось зеркальце. Развернулись они, полетели прямо над лентой незамерзающей реки, и начали разные виды сменять друг друга с сумасшедшей скоростью, а Немила от восторга рот раскрыла, обо всём на свете позабыла.

Прошло немало времени, пока Немила вместе с зеркальцем проделывали свой путь через весь континент. Лыбедь постепенно сужалась, от неё в стороны расходились реки поменьше. Где-то по Лыбеди пролегала граница между тремя царствами – но с такой высоты разве поймёшь, где кончилось одно царство, а началось другое? Тем более, виды тут – что родные, до измозоленных глаз приевшиеся: присыпанные снегом поля, лесочки зимние да замёрзшие озёра; поселения, что ни в жисть не отличишь от Лыбедских. Единственное она помнила из батюшкиных рассказов – это что в том месте, где кончается Лыбедское царство, оттуда на запад уходит Щековская земля, а на восток – Хоривская.

Но не успела Немила сильно заскучать, ибо снега постепенно таяли, сменяясь вначале кудрявой весенней зеленью, затем сочной летней, река становилась всё уже и уже, скотины на лугах становилось всё больше, а вскоре после того как река сузилась до ширины одного поля, впереди замаячили серо-голубые горы, которые при приближении поменяли цвет на изумрудно-зелёный.

И начался подъём вдоль горной хрустальной речки, которая теперь уж была не шире трёх поставленных бок о бок телег.

Ах, какое же великолепие предстало пред её очами!

Какие богатые горные луга, сплошь зелёный ковёр – не чудо ли посреди зимы? А какие ухоженные и упитанные коровки, шкура – пятнышко к пятнышку!