Павлина Морозова - Лес видений

– Вижу, погрузилась ты снова в думы, – заметил Ворон, продолжая сидеть на земле с таким видом, будто то была не земля вовсе, а тоненькая жёрдочка. – Интересен ли тебе мой рассказ? Да? Когда меня нашли, я был самым обыкновенным птенцом, едва могущим внимать птичьему языку. Но Марья научила меня говорить по-человечьи несмотря на протест всей своей родни.

Однако, они не знали, что вместе с языком я постиг суть человеческого разума и сам стал мыслить вашими понятиями. Марья строго-настрого запретила мне хвататься умениями. Она была умная женщина и понимала, что меня сразу же прогонят, как только поймут, что я не просто тупо повторяю слова, а разумею их суть.

Шли месяцы, годы, я рос и развивался, постепенно осознавая природу своих чувств к Марье. Марья тоже меня любила, она часто повторяла мне, томно вздыхая: «Воронёнок, как же не хочется мне идти замуж! Ну почему я не могу оставаться свободной и любить только тебя одного?»

Ворон хмыкнул:

– Ни в какую не хотела Марья идти замуж, но старший брат нашёл ей жениха, а отказаться она не смела.

Супротив воли своей Немила начала прислушиваться к рассказу. Знал Ворон, «подлюка этакая», как беззлобно назвала она его про себя, каким рассказом девушку увлечь. Конечно, страшной он, аж жуть, и крайне сложно представить, что хоть одна дева могла полюбить его по своей воле. Но кто сказал, что в эту историю надо безоговорочно верить?

– Вижу, интересно тебе? – усмехнулся Ворон тонкими бескровными губами. – Между прочим, как заметно из имени, Марья была девушкой непростой. Она была самой настоящей царевной, а брат её единственный был царевичем. И жених её был не самых последних кровей, но выбрала она меня.

Немила окончательно отняла ветвь от лица и распрямилась. Могла ли она когда-то подумать, что сама будет сидеть посреди леса дремучего, да притом не испытывать ни малейшего страха, только жадное любопытство и желание впитывать в себя услышанное и увиденное?

– Царевна? – переспросила она с улыбкой, а когда Ворон тоже улыбнулся и кивнул, нетерпеливо потребовала: – Ну, что дальше-то было?

– А что дальше? Померла моя Марьюшка, так и не дождавшись от меня признания в светлейших чувствах, – вздохнул Ворон.

– И это вся история?! – Немила снова плюхнулась на землю и обиженно фыркнула. Это ж надо было так заинтриговать и тут же всё испортить!

– Это только начало истории, – возразил Ворон, на что она обернулась и сурово погрозила помятым букетиком.

Сказы о давно померших царевнах волновали её сердечко не так сильно, как о царевичах, к тому же имя Марья давалось в царской семье через раз, но это не представляло проблемы, ведь она даже не была уверена, что история Ворона – быль, а не сказка, выдуманная с единственной целью: ненадолго отвлечь её от смерти любимого.

Что ж, она была не против немного отвлечься, тем более что Ворон уже страшно заинтриговал.

– Померла Марьюшка тихо и неожиданно, – томным голосом поведал Ворон. – Однажды утром попросту не отошла от сна. Горевал её брат сильно, если не сказать – люто. Он не был припадочным, но так сильно любил её, что разбушевался, разгромил всю её светличку, а меня прогнал и предупредил, что прибьёт, если ещё раз увидит. Решил он с чего-то, что я мог быть повинен в её смерти. Но не только меня он винил – ведь есть с давних пор поверье, именно таким быстрым и безболезненным способом Мать забирает себе девушек и женщин, что ей приглянулись. Видать, пришло Марьино времечко, но ни брат её, ни я не могли с эти смириться. Не улетал я далеко, пока Марьюшкино тело не приготовили к погребению, а когда понесли гробик на опушку леса дремучего, чтоб в сыру землю закапывать, так я следом полетел. Надеялся я всё время, что смогу её душу увидеть, смогу поговорить с ней ещё хоть раз, но увы, видеть души дано лишь немногим избранным.

После этого Ворон сбился на пространные рассуждения и описания того, кто приходил Марью в последний путь проводить, как именно провожали, из какого дерева был гробик и так далее. Немила затосковала, вспомнив, какая убогонькая церемония сопровождала погребение Ивана-царевича. Она почти разочаровалась в истории Ворона, обозвав его про себя самым паршивым рассказчиком из всех, что встречала в своей жизни, когда повествование совершило новый поворот:

– И не было мне никакого смысла возвращаться. Родной лесок, из которого я родом, уже давно стал мне чужим, в доме Марьи мне тем паче не ждать отныне радушного приёма, и тогда я решил, что полечу в ту часть леса дремучего, куда Марья всегда запрещала летать, туда, где, как она говорила, живёт всякая жуткая нечисть. Решил я, что полечу так далеко, как смогу, пока не свалюсь замертво от усталости, либо пока меня не настигнет лихо. И полетел. И летел я долго, над валежниками и болотами, пролетал места, где растут корявые уродливые деревья, похожие на маленьких страшных человечков, пролетал другие места, где великаны-сосны устремлялись так высоко в небо, что я робел и жался к земле, испытывая странное предчувствие, будто меня хотят раздавить. Сердце моё было не на месте, я постоянно озирался по сторонам, а пару раз так вовсе улепётывал на всех парах, завидев… впрочем, неважно. Научила меня Марья, уж не знаю, откуда она это знавала, что самое главное в дремучем лесу – остерегаться блуждающих огней и ни в коем случае не путать их с костерками Материных прислужниц, вышедших на ночное служение. Я не сразу осознал, что ищу именно их, эти костерки. Поначалу я следовал наставлению Марьи и избегал всякого света, потом стал неосознанно тянуться к нему, а затем, когда я уже выбился из сил, но ещё не готов был упасть на землю и умереть, понял, что хочу встретить кого-нибудь из Материных прислужниц, да не просто так, а чтобы взмолиться о помощи. Моя Марьюшка в виде души прозрачной тоже ходила по лесу, возможно, что теми же самыми дорогами, только чуял я, что она меня опережает, и что как быстро бы я не летел, она летит ещё быстрее, и никогда мы не пересечемся в этом мире. Я кричал, я звал её, никакой надежды на то, что она откликнется, у меня не было.

Летел я, летел, как вдруг увидел нечто, что совершенно не ожидаешь встретить в таком месте. Ветви передо мной внезапно раздвинулись, и вынырнул я на подёрнутую лёгкой туманной дымкой поляну, а луна, что до сих пор освещала мой путь, также внезапно спряталась. Но на той поляне не было темно. Костёр, сложенный посередине поляны, освещал небольшое жилище, которое больше чем на половину уходило в землю. Сейчас я знаю, что зовётся оно землянкой. Крыша у землянки была из веток, древесной коры и мха. Я хотел приземлиться на крышу, но молодая женщина, сидевшая у костра, вскочила и замахала на меня руками. «Кыш! Кыш! – закричала она. – Не смей ломать мой дом! Крылья вырву, когти обломаю! Я в него столько сил вложила, что тебе, пернатому, и не снилось! Сюда лети, к костру поближе, посмотрю я на тебя». Узнаёшь говорок? В общем-то, так мы с Ягой и познакомились.