Ричард Бэккер - Великая Ордалия [litres]

Но какова была его выгода? Ради чего он сам хотел следить за силой жизни и смерти, и всей добычей, что лежала меж ними? Будь нариндар обычным человеком, он оказался бы просто глупцом, уязвимым для любой хитрости или уловки, что мог бы учинить имперский принц. Следить за другим – значит выхватить слепое из незримых границ, заманить, одурачить… править.

Так, как он правил матерью.

Однако нариндар не был обычным человеком. По сути дела, он и вовсе не был человеком. Осознание этого время от времени посещало мальчишку, отчего по коже пробегали мурашки, становилось трудно дышать: в темной комнате под ним стоял сам Четырехрогий Брат, Отец Ненависти и Злобы.

Загадки едва не доводили его до безумия: как понять, какая расплата ждет того, кто посмел шпионить за Богом?

Ассасин обладал Безупречной Благодатью. Чем еще можно объяснить ту цепочку невероятных совпадений, свидетелем которых он был? Мальчишка хотел верить в то, что обладает собственной Благодатью, но тайный голос немедленно напоминал ему, что он обладает Силой, а это совсем другая штука, нежели Благодать. Внутри коробки его черепа они бесконечно препирались на эту тему.

Но если от Него невозможно укрыться, почему же тогда Он просто не убьет меня?

Потому что Он играет тобой!

Но как может Бог чем-то играть?

Потому что он питается твоими чувствами, пока ты еще не умер, зернами твоих переживаний.

Дурак! Я спрашивал как, а не почему!

Кто может сказать, как Боги делают свои дела?

Может быть, потому что они ничего и не делают!

Даже когда трясется земля, взрываются горы, вздымается море?

Пф. Ты считаешь, что Боги делают все это? Или, быть может, они просто знают заранее, что именно случится, еще до того как все произойдет?

Быть может, это неважно.

Именно здесь и заключалась вся трудность, понял он. Что такое действовать, не имея желания? Что это может означать? Когда Кельмомас размышлял о своих поступках, он всегда обнаруживал, что они направляют его к неопровержимому факту собственной души. Он порождал свои действия. Он являлся их первоисточником, неоспоримой причиной.

Проблема состояла в том, что так думали все вокруг, хотя и в различной степени. Даже рабы.

Даже мать.

Однажды днем нариндар вдруг резко повернул голову, как будто чтобы посмотреть на кого-то, остановившегося перед дверью его кельи, которую он никогда не запирал на засов. А потом он внезапно оказался у двери и, помедлив, оглянулся на то место, где стоял ранее. И пошел отмерять длинными шагами коридор, заставив юного имперского принца вскочить и, последовав его примеру, помчаться по темному коридору, всякий раз приникая к очередной железной решетке, чтобы проверить, где находится его загадочный подопечный. Ибо при всей своей дьявольской вышколенности ассасин был намного более легкой жертвой для шпионажа, чем все дворцовые душонки, за которыми мальчишке доводилось следить. Убийца шел с мерой бывалого солдата, отсчитывая шаги согласно какому-то постоянному и взятому не от мира сего темпу. Скопления народа он проходил с дымной легкостью привидения.

На сей раз он оставил геометрически правильную сеть коридоров Аппараториума и углубился в хаотичную архитектуру Нижнего дворца, в кладовые – одно из немногих мест, куда не заходила сеть потайных ходов. Запаниковавший имперский принц остался на пересечении переходов, наблюдая, как нариндар исчезал в невидимости, превращался в последовательность образов, возникавших в свете нечастых ламп.

И тут, когда ассасин оказался на самом краю поля зрения, Кельмомас заметил, что тот, за кем он следил, будто бы шагнул в сторону и, похоже, укрылся в какой-то нише. Мальчишка некоторое время полежал возле решетки, безуспешно вглядываясь вниз и обдумывая, что делать дальше. После недель, отданных не вызвавшей никаких проблем слежке за этим человеком, можно ли упустить его из виду здесь и сейчас?

Неужели все это уже случилось?

Он знал это с самого начала! Я говорил тебе!

Неужели Ухмыляющийся Айокли будет таким образом мстить за его святотатство? Говорил же!

Неужели все уже случилось именно так?

Он еще трясся от ужаса, не имея сил пошевелиться, когда внизу появилась длинная цепочка носильщиков – судя по виду, из касты слуг. Пыхтя под тяжестью больших корзин с яблоками, они негромко переговаривались. Ароматная кислинка свежих плодов наполнила собой подземные коридоры. Ничто не свидетельствовало более ярко о бессилии фаним и их осады, чем потоки солдат и провизии, приходившие с моря. Слуги шли мимо, неясные в полутьме, смуглые люди несли яблоки, такие же налитые, как губы матери, румяные, алые или зеленые. Волоски на теле мальчишки удерживали его на месте столь же надежно, как гвозди. На его глазах голова вереницы приблизилась к тому месту, где укрылся ассасин. Караван корзин закрывал от имперского принца переднего носильщика, однако отсутствие всякой суеты указывало на то, что нариндар тоже просто наблюдает за происходящим. Движение столь многих тел заставило фонари вспыхнуть поярче, и Кельмомас явственно увидел, как последний из носильщиков приблизился к тому месту, где, по мнению мальчика, затаился ассасин. Носильщик шествовал, не встречая препятствий и ни на что не обращая внимания, и посему, наверное, и споткнулся, выронив из корзины яблоко. Плод, крутясь, на мгновение завис в воздухе, поблескивая то красным, то зеленым бочком, а потом покатился по коридору.

Протянувшаяся из тьмы рука схватила его.

И нариндар направился в обратный путь, вглядываясь в пустоту и рассеянно откусывая от яблока. Белизна плоти плода казалась ослепительной в окружающем сумраке. Кельмомас лежал неподвижно, словно дохлый кот. И даже не вздохнул, пока ассасин не миновал его.

И только в этот момент он полностью осознал весь ужас собственного положения.

Все уже произошло…

В тот вечер юный принц империи уже заламывал руки от страха. Даже мать, при всей ее занятости, сумела заметить волнение за той показной маской, которую он всегда натягивал на лицо в ее присутствии, чтобы добиться обожания.

– Причины для страха нет, – сказала она, опускаясь рядом с ним на постель и прижимая его голову к своей груди. – Я же говорила тебе, помнишь? Я убила их Водоноса. Своими руками!

Взяв сына за оба плеча, она развернула его лицом к себе, являя чудотворную улыбку.

– Твоя мама убила последнего кишаурим!

Она хотела, чтобы он захлопал в ладоши и рассмеялся: возможно, он так бы и поступил, если бы не внезапно возникшее желание откусить ей язык.

Ему придется научить ее еще очень многому!

– Теперь они не сумеют справиться с нашими стенами, мой милый. Мы едим досыта, нас кормит море, и целая империя спешит к нам со всех Трех Морей! Фанайал. Был. Большим. Дураком. Он считал, что сумеет воспользоваться нашей слабостью, однако на самом деле всего лишь показал своим дикарям, кому положено править!