Кирилл Вер - Над вечным покоем

Но несмотря на удары судьбы, Юлия не сдалась и не пошла по проторенной дорожке в публичный дом. Не стала торговать веществами. Не воровала уголь. Собрались и, на гроши, что остались после кутежа, сняла крошечную комнату в небольшом кирпичном доме с осыпающимся фасадом, где текла крыша, а по полу бегали мыши. Гордость уберегла девушку от унизительного образа жизни, и ей повезло устроиться в кабак в качестве разносчицы, а не блудницы. Юлька подавала выпивку, еду и закуски по двенадцать часов в день. Хозяина заведения она никогда не видела. Грубая старшая, следившая за заведением, как-то сказала, что он не просыхает и спускает все деньги в подвальном казино. Кабак, прозванный «На углу», часто посещали торгаши, жившие в Чреве, наемники и ремесленники. Были люди вменяемые, но иногда заходили конченые уроды, встреча с которыми выбивала Юльку из колеи. Работа буквально высасывала из Юли жизнь. Приходя в комнату, она падала ничком на прогнившую деревянную кровать и засыпала мертвецким сном. Потом пробуждалась поутру, плакала и с опухшими глазами плелась обратно в кабак. Путь девушки пролегал мимо высокой стены, окружавшей Клоаку, – район, куда не заходили даже самые авторитетные кланы, так как боялись беспредела местных. Клоакой родители пугали непослушных детей, и те быстро становились покладистыми. В народе будто соревновались, кто сильнее напугает собственного ребенка невообразимыми ужасами малознакомого района. Конечно, большинство россказней были надуманными, но Клоака все равно слыла опасным местом. Жили там отморозки – существа, что раньше являлись людьми, но после непонятного рока потеряли человеческий облик вместе с моралью и благоразумием. Никто не знал, почему бедолаги превращаются в отморозков, но, говорят, что до Потрясения такого не было. Отморозки же походили на обмороженные трупы. Они медленно передвигались, невнятно бормотали проклятия, а иной раз могли даже напасть на тебя, если ты вдруг чем-то не угодишь им. Никто не знал, что происходит в голове у отвратительных тварей, и Юлька боялась отморозков больше всего на свете. Иногда нелюди забредали в бар, и Юльке, разумеется, нужно было их обслуживать. Вблизи она не раз видела их гнилые лица, прозрачную кожу и красные глаза, презрительно смотревшие на мир вокруг. Однажды Юльку захватил в свои объятия один мерзкий гад и прижал к липкой ледяной коже, а второй, такой же выродок, сидевший рядом, неожиданно вскочил, одним рывком вырвал его руку прямо из плеча и всадил в голову нож. Из этого жуткого представления девушка запомнила лишь промелькнувший перед глазами красно-синий шарф спасителя. Юлька не на шутку перепугалась и выбежала из бара, даже не поблагодарив своего спасителя.

То событие стало последней каплей. Юля решила свалить с Шахт и больше никогда не возвращаться. С боем забрав первую и единственную получку в кабак она больше не возвращалась. Девушка желала только одного ― поскорей попасть домой, но вырученных марок не хватало на поездку в один конец. Девчонка переступила через свою гордость и чуть ли не на коленях умоляла обозчиков добросить до Речного. Она верила – отец доплатит, и пыталась убедить уезжающих на север торгашей в добропорядочности родственника. Конечно, Юля чувствовала себя хуже некуда, однако иного способа вернуться домой у нее не было. Путь пешком по обозным путям чреват опасным столкновением с босяками, а обозы хорошо охранялись караульными союзами. Наконец девушке удалось уговорить молодого и пухлого торговца выделить местечко на повозке – там как раз Урпатовы не доложили угля. Уже в дороге Юля не верила счастью – ехала и плакала от нахлынувших переживаний. В тот момент она поняла, как сильно любила отца и его идеалы. Она поклялась перенять семейное дело и стать достойным лекарем. Представляла, что скоро упадет в объятия родного отца, а тот немного поворчит-поругает, но улыбнется и простит маленькую дурочку. Все станет на круги своя.

Когда девушка прибыла в Речное, ее ждала печальная весть – папа лежал в бреду с лихорадкой. Люди сказали, что он подхватил снежную хворь. Юля, как могла, выхаживала отца, не спала ночами, но любовь не могла вытащить отца из лап неизлечимой болезни. Юля корила себя за детскую глупость, которая через цепь случайных событий довела отца до гибели. Не одну ночь Юля провела рядом с кроватью Прокопия, рыдая в одеяло, что не успевало высохнуть после очередного приступа отчаяния. Юля признавалась в любви, просила прощения и умоляла папу вернуться к свету. Но болезнь не вняла просьбам кающейся дочери. Прокопий уходил в лихие дали, таял на глазах, а Юля ничего не могла поделать. Дочь говорила с папой сутки напролет, будто он был в сознании. Она не отпускала его безвольную руку и до последнего верила, что Прокопий поправиться. Судьба, разумеется, распорядилась иначе. Лекарь умер в судорогах, так и не придя в сознание. А самое печальное – отец так и не узнал, что дочурка, раскаявшись, воротилась обратно. Эта мысль убивала Юльку по сей день.

Прокопия сожгли по старой традиции Студеных земель. После смерти папы Юлька не знала, что делать. Казалось, мир рухнул. Лекарня пустовала, ведь никто не умел лечить людей, как Прокопий. Юлька заперлась дома и ревела в кислую кровать, где еще недавно лихорадил отец. Страдавшая девчонка ничего не ела, почти не пила. Жизнь сознательно покидала ее тело. Но на небесах кто-то решил, что дальше так продолжаться не должно, и ниспослал в Речное Маркова, которого случайно нашел в лесу Митрич. Лесоруб принес умирающего к дому Юльки, а та встретила незваных гостей как призрак – бледная и синяками под глазами. Но Марков, конечно, ждать не мог, ибо погибал от страшных ран, оставленных огромным зверем. Юля запаниковала и отругала лесоруба за то, что принес ей покойника. Конечно, ей стало страшно в тот момент. Еще никто не обращался к ней за помощью, а вытащить полумертвого человека с того света – задача непосильная для едва стоящей на ногах. Юля практически ничего не помнила из наставлений отца, но обуздав неуверенность будущая жена Маркова почувствовала слабую уверенность в своих силах. Юля попросила Митрича помочь ей, и они тут же дружно перенесли Маркова через улицу, в лекарню Прокопия, не обращая внимания на удивленные взгляды односельчан. Трясущаяся от ужаса Юлька и нетрезвый Митрич уложили раненого на оперстол в медпункте отца и попытались остановить кровотечение. Юлия понимала, что раны серьезные и Марков потерял много крови. Решили первым делом шиться. Живую плоть девушка никогда не штопала, лишь беличье да заячье мясо, которое Прокопий передавал ей от молодого мясника Тесака, который был неравнодушен к дочери врачевателя. Во время операции Митрич держал Маркова за плечи, подавал раскиданный впопыхах инструмент и зубами отрывал нитки от катушки. На счастье девушки, она смогла справилась со спавшимися сосудами, походившими на советскую лапшу. Дальше началась гонка со смертью, ведь незнакомцу требовалось переливание крови. Отец говорил, что подобная процедура – крайне опасная мера, ибо только господь ведает, кому повезет, а кто погибнет в мучениях. Но в случае Маркова терять было нечего – человека она не знала, а счет шел на секунды. Прокопий делал переливание пару десятков раз, и только трое умудрились после этого выжить. Сердцебиение будущего мужа становилось слабее, грудь едва колыхалась. Юлия уже собралась искать на себе вену, но Митрич воспротивился, ведь бедняжка едва стояла на ногах, и добровольно подставил собственную руку.