Ангелина Смурова - Чистые

Симус, растерявшийся на мгновение, вспомнил слова Рыжего о быстроте. Он хотел тут же слиться, вмешаться в эту толпу, чтобы скрыться от возможной погони. Но это ему не удалось.

Завидев чистое лицо и соотнеся его с дорогими одеждами, меченые, охваченные яростной завистью, кричали, открывая его местоположение.

– Богатенький чистюля!

– Серебро на шкурках-то, папаша небось при дворе…

– Что такой неженка позабыл тут-то?

– Маленький ублюдок! Пусть тебя исполосует так, чтоб не узнали и вышвырнули! Посмотрим, через сколько ты подохнешь, как последняя бешеная собака!

– Меток не видать, рожа вон, сияет, намытая. Небось папаша постарался, чистит частенько от грешков, а сам небось вечно в маске.

Злые выкрики не прекращались, становясь всё более страшными и угрожающими. Резкими вспышками мелькали перед мальчиком жуткие злые лица с впалыми глазницами, беззубые и воняющие, с торчащими во все стороны волосами. Толпа норовила сдавить Симуса в своём смрадном чёрном теле, втоптать в свою грязную массу новой частицей, видя, что он совсем один.

Растерянный Симус стоял на улице, давно забыв, что ему нужно бежать. Неловко оттягивающий руки вниз, завис комок с взятой у Рыжего едой. Мальчик не понимал, почему все эти люди с такой яростью накинулись на него, не понимал их воспалённой завистью злобы. Ему совсем было невдомёк, как ревностно относились жители Громбурга к чужим меткам, а тем более – их отсутствию. Свет чистых для них был ослепительнее богатств и довольства, и потому они, подобно насекомым на пламя, слетались на него, стремясь скрыть от всего мира что-то отличное от них, лучше них. Ведь если среди тьмы является свет – невольно начинаешь сравнивать. Сравнение не шло в пользу запятнанных, и они, понимая это, старались не изменить себя, а спешили устранить источник угрызений остатков совести (если таковые ещё сохранялись в них).

Симус понял, что попался в ловушку безликой, но многоглазой, внимательной толпы, которая, ощетинившись, теснила его не только своей тяжёлой массой, но и увеличивающимся презрением и завистью к нему.

Внезапно что-то колючее обхватило его ногу. Симус заорал на радость многоногой вши, шевелящей всеми своими отростками с неистощимой энергией. Не понимая, что могло его уколоть, он резко согнулся, осматривая пораненную конечность.

«Кошка?.. Среди такой толчеи?..»

Да, его ногу сжимала в когтистых объятиях чёрная кошечка, ставшая для этого на задние лапы. Симус присел и погладил животное, на мгновение забыв о толпе, всё ещё кишащей подле него и не собиравшейся отступать от своей добычи.

– Ты ж какая… Пушистенькая… потерялась тут наверное, бедненькая?..

Кошка, мурча, тёрлась о его ноги, иногда уходя в сторону, словно прося мальчика покинуть тесное, сдавленное людскими телами пространство.

Мальчик недоуменно следил за движениями кошки, не понимая её желания.

– Больной, дикую трогает!

– Во-во, пущай ему чернушка гляделки-то повыест!

– Чтобы дикая так ластилась… – единственное логичное замечание из всей толпы утонуло в хоре очередных вскриков и проклятий.

«Следуй за мной. Сделай вид, что догоняешь меня», – кошка в упор смотрела в его глаза.

– Что?.. – Симус уставился на ушастую. Та стояла вполоборота, кося жёлтыми глазами и нервно подрагивая длинным хвостом. И вот она побежала. Словно нехотя, она не сразу перешла на быстрый ход, позволяя себя догнать. Толпа послушно отхлынула перед несущейся сквозь неё странной парочкой, напуганная появлением животного.

Они долго петляли по улицам, которые сужались, становясь всё грязнее и запущеннее.

– Ку… ку… крх-крх-крх! Стой! Куда ты ведёшь меня?.. – Симус, сам еле стоящий на ногах и при этом ещё и тянущий узел с едой, уже спотыкался и еле дышал.

Кошка остановилась, села перед ним и стала вылизываться с невозмутимостью камня. Симус хотел сползти вниз по стене, но, вспомнив о новой одежде, посовестился, боясь испачкать, и стал, уперев руки ладонями в колени.

Постепенно его дыхание восстановилось, и он выпрямился. Кошка, уже давно переставшая вылизываться, сверлила его своими огромными жёлтыми глазищами.

– Ты мне помогла, кошечка. Спасибо тебе… – нерешительно выговорил мальчик и вновь хотел её погладить, но та опять нервно задёргала хвостом.

– Во-первых, не зови меня кошечкой. Звучит до омерзения слащаво, ты ж не с гулящей девкой говоришь. А во-вторых – да, думаю, тебя бы там перетёрли в порошок, если бы не я, – кошка самодовольно зажмурилась, пока глаза Симуса всё больше округлялись, а сам он становился пунцового цвета. – Меня за тобой прислали, предвидя, что будут такие проблемы, – продолжала ошарашивать она его.

– Ты… вы… говорите?.. – сдавленным голосом прошипел Симус, таращащийся на кошку.

– Так, перестань таращиться, на чучело похож, – хвостатая прикрыла правый глаз, смеривая взглядом мальчика. – И не вы, а ты, и вообще – Мара. Конечно я говорю. Ты ведь говоришь, пусть и не складно, отчего бы не уметь это делать мне?

– Ого… – выдохнул Симус, уставший, но не прекращавший удивляться.

– Только впредь не лапай мою шёрстку, если я сама не позволю. Отмывайся потом от вас, – кошка сощурилась, прижав обиженно уши.

– Прости… а я – Симус! – добавил он невпопад.

– Тс-с-с, глупенький! Я твоё имя знаю, зато ты явно не имеешь представления о том, что тут творится! Здесь нет имён, только номера. Ты же не хочешь умереть? – Симус отрицательно закрутил головой. – Запомни: Там, где люди, теперь опасно. Сейчас мы отправимся к избраннице Липы. Если нужно будет что-то сказать – лучше проговори про себя, мысленно. И умоляю, не смей брать меня на руки, я же просила! – Мара, поймавшая мысль Симуса, смешливо наморщила мордочку.

Мальчик опустил глаза, не ожидавший, что она подловит его.

– Я не сержусь, – успокоила она. -Кто дал тебе эту одежду? – резко перешла она к делу.

– Триста шестьдесят первый, Рыжий. Он спас меня.

– А-а-а, тот рассыльный, значит…Его точно насторожило твоё имя… Вовремя ты всё-таки ушёл оттуда. Идём, мальчик, нам предстоит преодолеть немалый путь. Но… – Мара вдруг согнула голову к грудке, рванула на ней пушистый чёрный мех и подбросила в воздух. Плывя по ветру к Симусу, тот стал увеличиваться. Шерсть скручивалась в нити, те ткались, искрясь и переплетаясь между собой.

Мара мяукнула:

– Лови же! Испачкается!

В его руках оказался чёрный плащ с капюшоном. Мальчик накинул его вместе с ним, застегнул серебряный аграф, в котором сияли синие, как его глаза, камни – цвета предгрозовых туч.

– Береги эту накидку. Она меняет одежду, иногда -внешность, но её ненадолго. Чем чаще будешь пользоваться этим – тем хуже удастся перевоплощение, тем меньше будет время существования этой маски. Чтобы преобразиться достаточно тронуть аграф и представить нужный образ, будь то одежда или внешность. С одеждой всё просто, а вот с внешностью… Первый раз новое лицо может существовать сутки, а дальше – с каждым разом на час меньше.