Яна Вуд - По тропам волшебных лесов

– Много ягод в этом году, – задумчиво обронила она, рассеянно провела рукой по спине Ройха и неспешно двинулась дальше.

Ближе к окраине лес податливо расступался. В свежем воздухе чувствовалось первое дыхание осени. Некоторые листья уже успели обзавестись золотистой каймой. Издали доносился прощальный крик диких гусей.

Наконец, впереди замаячил синий небесный лоскут. Кудрявые вязы, подперев друг друга могучими плечами, образовали красивую, высокую арку, за которой мерно колыхалась растрепанная полевая трава.

– Ну, вот и пришли, – вздохнула Хейта. – Пора прощаться.

Ройх заметно приуныл.

– Ну, не хмурься ты так, – ласково улыбнулась девушка. – Скоро снова увидимся. И с лесом тоже, – она беззаботно скользнула глазами по деревьям, но внезапно взгляд запнулся и посерьезнел.

Смутное подозрение, зародившись еще на поляне, ныне переросло в холодную уверенность. Они с Ройхом тут были не одни. Хейта шагнула вперед, прищурившись, как дикая кошка на охоте, в любой момент готовая прыгнуть. Она медлила, силясь сообразить, где затаился неведомый преследователь. Как вдруг… ошеломляющая догадка заставила ее на мгновение онеметь, и в глазах девушки неожиданно заплясали лукавые огоньки.

– Я, может, и не знаю наперечет, что где растет в Заповедном лесу, – улыбнулась она. – Но этого здесь точно быть не должно!

Хейта вскинула руку. Яркая вспышка озарила лесную чащу, всколыхнув колючий терновый куст, усеянный синими ягодами. Терновник часто задрожал, точно по нему стучал топор лесоруба, – а в следующий миг бесследно исчез! На землю, отчаянно вскрикнув, упал растрепанный человечек. Он тут же подскочил, спешно отряхиваясь.

Густо-синие волосы обрамляли его свежее вечнозеленое лицо. У висков темнели причудливые отметины. Из серых штанов выглядывали неестественно длинные, узловатые пальцы. Ростом он был не выше трехлетнего ребенка. Он и был ребенком, хотя и прожил уже половину столетия. Но пастыри взрослеют и стареют иначе.

– Тэш, – улыбнулась Хейта. – Я должна была раньше догадаться! Когда обращаться выучился?

– Два дня назад, – гордо ответил тот.

– А отчего крался за нами как враг? – пытливо прищурилась девушка.

– Я просто… Да так просто… Поупражняться хотел, – нашелся он.

– Ага…, – кивнула Хейта. – В деревню ты пробраться хотел, за мной следом, – на праздник. Ведь так?

Тэш смущенно потупился.

– Сколько раз тебе повторять, что это опасно? – строго спросила она.

– А че опасно-то? – насупился тот.

– Там люди.

– Ты тоже человек! – он упрямо топнул ногой.

– Поверь, эти люди не такие, как я, – ласково ответила Хейта. – Они не жалуют волшебного. Попадешься им – добра не жди. Думаешь, я смеха ради в капюшоне хожу, да способности свои от всех прячу?

Маленький пастырь помялся-помялся и нехотя выдавил:

– Не зря.

– То-то и оно.

– Но ведь даже потешники будут! – не унимался Тэш. – Я бы хотел на них поглядеть. Да и себя при случае показать.

– А вот этого точно не нужно, – нахмурилась Хейта. – Пастырей люди на дух не переносят. Да и тебе в волшебстве еще учиться и учиться. Последний раз, когда видения насылать пытался, пожар в лесу до рассвета тушили.

Тэш виновато примолк.

– Ступай домой, – мягко, но непреклонно сказала Хейта.

– Ла-адно, – кисло протянул он.

– А Ройх тебя проводит.

– Вот уж нет! – возмущению пастыря не было предела.

– Ты чего подумал, одного отпущу? – улыбнулась девушка.

– Под честное слово, – взмолился он.

– Знаем мы твои честные слова, – рассмеялась Хейта. – Ройх, проследи чтоб прямехонько до дома дошел. Глаз не спускай, коли придется, в зубах отнесешь. А ты чтоб без проделок! Иначе все твоим родителям расскажу. И деду с бабкой.

Тэш взглянул на нее исподлобья и обиженно шмыгнул носом. Хейта присела рядом.

– Я делаю это не из вредности. Ведь ты мой названый брат. Я не переживу если с тобой что-нибудь случится. Беги домой.

Тот кивнул и печально побрел по тропе. Бдительный Ройх двинулся следом. Хейта же накинула капюшон и, тяжко вздохнув, шагнула в лесной проем.

Старые, выгоревшие на солнце ворота печально поскрипывали на ветру. Хейта заколотила по ним кулаком. В ответ донеслась глухая, сонная брань.

– Проклятье! Кого там в такую рань принесло?

Бугристый нос привратника показался в решетчатом оконце. Путники в деревню Кихт захаживали редко, а потому он давно отучился вставать спозаранку.

– А-а, вернулась, – разом оттаял он. – Проходи.

Привратник Бэрх был одним из немногих, кто относился к Хейте на удивление хорошо. Отчего так повелось – она точно не знала. Быть может, оттого что он не любил деревенские толки, и никогда не принимал в них участия. А быть может, оттого что ему тоже порой доставалось от Варха и его шайки.

Мать говорила, он и к отцу Хейты относился лучше других, хотя и не одобрял его странной привязанности к Заповедному лесу. Он и ее привязанности не одобрял. Вот и сейчас, едва ворота захлопнулись, принялся нравоучать.

– Дался тебе этот лес. Жуткое место. Отец твой там сгинул. И тебе не терпится?

Хейта не ответила, улыбнулась только – она давно привыкла к его заботливому ворчанию. Запустила руку в карман и протянула Бэрху пригоршню темно-коричневых лесных орехов. Она всегда ему что-нибудь приносила из леса, а он, хоть и хмурил брови, никогда не отказывался.

– Вот тебе и на, – озадаченно молвил он. – А я от них не помру?

– Ну я же не померла, – усмехнулась Хейта.

– Ну да – ну да. Возьму, стало быть. Спасибо, что не забываешь про старика Бэрха, – в уголках его блеклых глаз собрались ласковые морщинки. – Ну, будет стоять. Домой поспешай. Тебя уже спрашивали.

Приземистый деревянный домишко, с покосившейся соломенной крышей, казался мирным и дружелюбным, но при этом очень усталым. В нем чувствовалась какая-то застарелая, неизжитая печаль. Хейта отворила скрипучую дверь и, как в прорубь, нырнула в прохладный дымный полумрак.

Дом состоял всего из одной комнаты, потому был он маленьким и тесным. Трескучее пламя очага порождало сонму беспокойных теней. Все вокруг было заставлено мисками, полными ягод и орехов. Хейта из леса давеча нанесла.

У стола над блюдом с шиповником склонилась Лахта. На ней было простое травянисто-зеленое платье, подхваченное матерчатым пояском. Посеребренные волосы искусно уложены на затылке. На шее темнела связка крупных деревянных бус.

Мать подняла на Хейту добрые темные глаза, но губы не сложились в улыбку. Она кивнула, понуждая девушку обернуться. Там, за узким, истертым столом, уронив голову на грудь, дремал Борхольд.

Последнее время он спал все чаще. И Хейта ничем не могла ему помочь, – ее целебные руки, к сожалению, были бессильны против этой напасти – глубокой беспощадной старости.