Мария Вилонова - Дети Нитей. Восток

Так прошли несколько лет. Я рос и учился, гордился своим именем и своим Домом. Я был счастлив, мне не требовалось ничего иного. Ткань мироздания и люди, которых я любил бесконечно. Семья, просто другая. Нормальной у меня не было, но она мне и не слишком-то требовалась.

А потом… Эта семья стала расти. У меня появился Рэйв, Великий Мастер Сериона. Серьезный, сдержанный, с внимательным, немного тяжелым взглядом. Он тоже учил меня, с самой первой нашей встречи, пожалуй. Я ценил его рассказы и его уроки. Я помнил, что он – наш союзник, самый близкий, самый доверенный человек. У меня не было шанса забыть или усомниться: ни сам Рэйв, ни, тем более, Аливи мне бы не позволили. Я видел их дружбу, их поддержку друг друга, и мне они нравились. Они стали для меня примером того, что я сам бы хотел видеть в своей жизни. Тогда-то как раз у меня появилась Аликта.

Она была Великим Магом Разума, будущим мастером Сериона. Девчонка с ярко-фиолетовыми глазами, прямыми темными волосами до плеч, которые она отказывалась собирать в любую известную миру прическу, до ужаса смешливая и невероятно гордая. В первую нашу встречу она утащила меня на верхушку одной из Черных башен Сериона, предварительно стащив где-то ключ, и мы просидели там целую ночь, разговаривая обо всем на свете. Сколько мне было? Лет, пожалуй, десять. От Аливи и Рэйва нам обоим досталось тогда знатно, только это нисколько не мешало нам вытворять такое снова и снова. Каждый раз, когда я приезжал в Серион. Когда Аликта бывала в Райледе, мы использовали с теми же целями купол моей библиотеки.

Чем старше я становился, тем крепче была наша дружба. Я любил и ценил Аликту бесконечно, только было одно но… Она была Великим Магом Разума. Она видела меня насквозь: и то, чем я готов был делиться, и то, что хотелось спрятать от всего мира. Она не могла это контролировать, а я – не мог ей помешать. Мой кокон всегда, по определению, был и будет менее плотным, чем ее. Аликта была моим другом, бесконечно близким, невероятно нужным, я не представлял своей жизни без этой временами совершенно сумасшедшей девчонки. Но лучшим моим другом, всегда, с самого раннего детства, был Анха.

Сын Марзока. Будущий генерал Элурена. Младше меня где-то на полтора года. Я знал его немногим меньше, чем самого Марза. Как бы точнее описать наши отношения? Скажем так, я невероятно любил Райлед, Восток и ткань мироздания. Но если бы этот человек предложил мне бросить все, уехать с ним на край света и больше никогда не касаться Нитей, я бы, пожалуй, согласился. Потому что я с ума бы сошел, сотвори он такое без меня. Я бы с ума сошел без него. Он был бы единственным, чье подобное предложение я бы принял, не раздумывая. И единственным, кто в жизни бы мне такой мерзости не позволил. Он знал, насколько я обожаю магию, Нити. Пусть даже он сам не касался Пустоты, только наблюдал, но во мне не сомневался ни на миг. Как и в моем к нему отношении. Он бы никогда, под страхом смерти, не предложил мне выбирать. Пожалуй, это самое полное, что можно рассказать о нашей с ним дружбе.

С Анха было проще, намного проще, чем с Аликтой. Я не чуял его эмоций, сколько бы Разума не плел. С ним я мог отдохнуть от чужих ощущений, сосредоточиться на собственных. А он… Знаю, он умел читать естественные плетения чувств и стремлений, но, если я хотел что-то скрыть, я мог попросить его не смотреть на мой кокон. Анха всегда меня в такие моменты понимал.

То, что я не чую эмоций своего лучшего друга или его отца, было несколько странно. Возможно, это оказалось связано с Пустотой, она же не существует отдельно от Разума. Хотя, чтобы это работало, они должны были ее касаться, а я почему-то был совершенно уверен, что они этого никогда в жизни не делали. Я не желал задумываться над причинами такой странности, если честно. Я просто мог рядом с ними отдохнуть от чужих эмоций. Когда вынужден улавливать их все, всегда, совершенно помимо твоей воли, таким вещам, отсутствием необходимости сканировать чужие души, просто до безумия радуешься. Не выясняя причин. В бездну любые причины. Я был счастлив, что нахожу этот крошечный момент покоя рядом с любым из них. Это было важнее, чем выискивать ответы на некоторые мои вопросы касательно происходящего.

Таковы были моя жизнь и моя семья. Странные, непривычные, не вмещающиеся в рамки норм и правил Запада, которые я смутно еще помнил. Меня не интересовал Иробет, я сосредоточился на Востоке и покорении ткани мироздания. А потом, когда мне исполнилось пятнадцать, все перевернулось с ног на голову.

Июнь 1323 года нового времени

Аливи тогда вернулась из очередной своей поездки. Я обожал такие моменты до бесконечности. Она вечно привозила множество историй, она рассказывала о городах и людях, о магах, которых я прежде не встречал. Я мечтал поехать вместе с ней. Не только в Серион. Серый город прекрасен, несомненно. Но остальные я жутко хотел увидеть и узнать лично.

Обычно, когда Аливи приезжала, мы проводили вечер вместе на балконе ее кабинета. Она заваривала травяные настойки, всегда неуловимо разные в ароматах и вкусах. Я вдыхал запахи, которые казались мне самим воплощением Домов Востока. Свежий, цветочный из Хэйледа. Пряный, резкий серионский. Яркий, словно охлаждающий – Дех-Раадена. И тот самый, который бесконечно в моей памяти был связан с матерью. С Марзоком и Анха. Терпкий, чуть горьковатый аромат, который всегда наполнял наш балкон, когда Аливи возвращалась из Элурена.

Она рассказывала о своих поездках. О моментах и случаях, о впечатлениях и ощущениях. Я слушал, затаив дыхание, всем сердцем мечтая в следующий раз оказаться там, в этих удивительных местах, вместе с ней. Рассказы Аливи никогда не были похожи на истории Марзока. Он всегда говорил словно об общей картине, описывая ее в подробностях, со старанием и яркими красками. Бабушка была сдержана, сосредоточена на эмоциях, своих или чужих, как, должно быть, и любой из нас – магов Разума. Марз частенько вставлял в свои рассказы шутки, подсмеивался над обстоятельствами, а временами его речь неуловимо перепрыгивала с одной темы на совершенно другую, уходила от первоначального, чтобы не вернуться уже никогда или прийти снова сильно позже, с другими знаниями, перечеркивающими во мне, бывало, все предыдущее впечатление. Аливи говорила ровно о том, о чем желала сказать, и сбить ее с мысли, которую она хотела донести, не способен оказывался ни один мой вопрос. Она редко шутила, а свои впечатления поясняла сухо, словно между прочим, и в жизни бы не дала мне заострить на них внимания. А иногда, если встреча прошла не слишком хорошо, когда у Аливи было дурное настроение после, мы молчали. Среди ароматов трав, на нашем балконе, мы вместе смотрели на Нити. Казалось, эту традицию, это правило пить вместе травяные настойки после ее приезда, не могло изменить ничто в мире. Так было всегда, иначе просто не могло получиться.