Мария Вилонова - Дети Нитей. Восток

Сколько мне тогда было? Лет восемь, наверное. Когда я получил статуэтку из рук учителя, сразу же понесся в комнату, чтобы найти ей достойное место. Под насмешливым взглядом Марза установил ее на подоконник, уселся рядом с ним на кровать и принялся внимательно изучать. Нет, конечно, мне нравился и подарок, и то, что отныне у меня есть образ, просто…

– Она не такая, – вздохнул я, наконец, шепотом, словно открывал Марзоку великую тайну. – Я видел ее совсем другой.

– Я в курсе, Дэйшу, – с иронией заверил учитель. – Ты не единственный в мире маг, к которому она являлась.

– К тебе она тоже приходила? – с искренним интересом уточнил я в ожидании очередной занимательной истории.

– Нет. Ко мне нет. Последний раз это случалось несколько столетий назад.

– Почему тогда ее образ такой? – я нахмурился. – Не вернее было его поменять? Она не спит, и я видел у нее меч.

Тот очень тонкий, длинный клинок в ножнах из черных Нитей казался мне бесконечно важной деталью образа. Я помнил ее изящные пальцы на рукояти, с которой они словно сливались в одно целое, были продолжением друг друга. В моем представление оставить Мейет без меча, непохожего ни на одно оружие в нашем мире, было равноценно тому, чтобы лишить образ Раада, скажем, ноги.

– Потому что такова была ее воля. – Спокойно сообщил Марзок, весь поглощенный изучением статуэтки. – Кто-то расценивает это, как наказание за то, что однажды образ изменили, кто-то – как благословение. Но теперь мы, Элурен, ее глаза, и каждый в нашей армии – ее меч. Начиная с первого, который однажды положили перед ней.

Он рассказал мне о мальчике, первом генерале королевства, имя которого я уже и не вспомню, наверное. О деревянном мече, игрушке, принесенной на алтарь из ее уничтоженного рооти. Помню, меня тронула эта история, настолько, что я решительно вскочил и сам сделал первое подношение у нового образа: тот подарок, крошечный кинжал с потертым уже временем тонким кожаным ремнем и теперь лежал перед Мейет на подоконнике.

– Значит, я тоже ее глаза и меч. – Упрямо заявил я Марзоку тогда, обернулся и увидел очень странное выражение лица своего учителя, очень необычную улыбку, смысла которой не понимал и теперь.

А сейчас эти слова, смешное детское обещание, о значении которого мне недостало бы тогда старания задуматься, почему-то всплыли в памяти и кольнули больно, словно ложь. Я покосился на книгу в несколько истертом переплете, задумчиво хмыкнул, вскочил, оделся и быстро вышел из комнаты. Не знаю, что я надеялся найти на улицах Райледа в этот день. Отголоски прошлого? Хоть крошечный намек на то, что тот Восток еще существует, не стерся навечно во времени и памяти?

Я прошел мимо места, где стояла лавка старьевщика Ланно. Тайного агента, шпиона. Там, где когда-то создали яд, спасший многие жизни, была теперь мастерская по ремонту одежды. За прилавком я узрел девицу такой приторно-бессмысленной наружности, что она не то, что тайным, она и просто ничьим агентом быть не смогла бы вовсе. Я чуял ее эмоции, когда остановился напротив окна. Все ее существо составляли, должно быть, тряпки. Какие интриги, какая сеть, какие открытия, что могут стать всеобщим спасением? Ничего там не было больше, кроме иголок и ниток. Вообще ничего.

Я поплелся в библиотеку, где прошел по тихим залам среди немногочисленных в это время посетителей в сотый, должно быть, раз, только смотрел теперь на все совершенно иначе. В первом из них, в Хэйледе, постоял напротив старых гобеленов Орлин и Ланно. Алво писал об игре, о планах и замыслах, глубоких и завораживающих. О Первом Доме, который создавал весь Восток. О вездесущих шпионах. О хитрости и верности слову. Это было об Орлин. Аллисан, нынешний мастер, был по уровню интриг и коварства где-то как камень. Медлительный, вальяжный, обожающий увеселения и пышные пиры: он весь, кажется, был сосредоточен в своих развлечениях и празднованиях. Ему не было дела до других Домов. Ему вообще ни до чего на свете дела, казалось, не было.

Семья, общность Великих Мастеров Востока. Те, кто оберегал наш мир многие века назад, обратились здесь и сейчас в настоящих соперников по политической возне. Это была уже не игра. Они ругались, они готовы были драться за свое влияние, отчаянно, бесконечно. Совет из орудия, призванного спасти все живое, стал просто удобным способом для грызни за место под солнцем. Слишком много мирного времени выпало на жизни его владык. Слишком давно не случалось восстаний, даже в проклятом Сууледе. И то, что было когда-то методом Орлин слегка развеяться от скуки, то, что никто не воспринимал всерьез, оказалось основой жизни Востока. Сколько бы я не пытался не верить, убеждать себя в обратном, там не было больше братьев и сестер. Не было семьи. Я слишком хорошо понимал это. Понимал, потому что у нас был Суулед. Точнее, его не было вовсе.

Я смотрел на портрет Ани-Ла, гордого воина прошлого, что ринулся защищать остальных у дыры, с особой болью. Тот, кто был у нас теперь… Дер-Ха. Много лет назад, еще когда Аливи была совсем молодой, он потерял учителя. Так же, как Рэйв и Аллисан. Мастера отправились в плаванье и не вернулись. Шторм. Рейву оказалось легче остальных, у него была Аливи. Был еще бывший глава Дома Рэго, ее отец. Они помогли, поддержали и доучили совсем юного тогда мастера. Аллисан и Дер-Ха остались одни. Только вот хэддену повезло с учителем, он следил за делами школы и Дома, он оставил в наследство Аллисану богатство Хэйледа и его мощь. А вот у Дер-Ха дела обстояли куда хуже. Его учитель не сильно интересовался чем-то, что не было связано с Нитями. То есть, своими людьми. Суулед остался тогда один на один с совершеннейшими хаосом и разрухой, с торговцами, в чьих руках сосредоточилась бесконечная власть. С народом, который, утомленный ренегатами и бездействием мастера, всей душой невзлюбил магов. И один на один с миром, в котором Второй Дом оказался никому не нужен, даже его союзнику. Потому что Совет не пришел и не помог. Они упивались своей политической грызней, что им до обычных людей? Дер-Ха покинул Совет. Сосредоточился на проблемах Сууледа. Он многие годы не желал ни с кем разговаривать, а если уж приходилось, отвечал нехотя и сквозь зубы. Вместо гордого воина, готового рискнуть жизнью ради других, у нас теперь был обиженный мальчишка, пусть и великовозрастный, упивающийся своими горестями. И остальные пятеро, которые с какой-то бездны не желали оторваться от своих споров и выяснить, что и зачем творит Дер-Ха. Наверное, им теперь было просто удобнее без него. Меньше соперников – меньше проблем, правда ведь?

А Глава Совета? Зачем вообще нужен этот титул, если Аливи не может стукнуть кулаком по столу и пойти выяснять, что делается сейчас в Сууледе? Потому что есть Аллисан, который твердо сказал, что не потерпит вмешательства в интересы своего союзника. И его слово куда существеннее, чем решения Главы Совета. Реальная власть, по факту, все так же сосредоточена в руках трех старших Великих Домов. Одного из младших больше с нами нет. А титул Главы Совета годится разве что на то, чтобы непомерно раздувать и так великое самолюбие райледов, которые просто бесконечно высокомерны оттого, что являются нынче самыми главными. Алво писал, что не хотел бы увидеть подобного в своих алхимиках. Я увидел. До ужаса тошнотворное зрелище. Могли ли теперь родиться здесь такие, как Каяр? Как Сайфир и Ида? Как все те люди, что бесконечными трудом и старанием стремились сделать, чтобы их потомки были счастливы? Чтобы не знали нужды и страха, которые знали древние зельевары? Помнили ли теперь эти надменные, привередливые создания, чем когда-то являлось их искусство? Чем были они сами? Откуда они пришли, и какая цена была заплачена за их нынешние спесь и самолюбие?