Живиль Богун - Время доблестных

Кстати, а где пёс-то? Что-то давненько его не видно и не слышно!

– Боня! Боня, ко мне! – крикнула Аглая как можно резче, от натуги аж в горле запершило. – Ко мне!

Клим предупреждал: если она будет отдавать команды своим всегдашним мечтательным голоском, пёс ни за какие коврижки не станет их выполнять и вырастет оболтусом. Оболтус размером с медведя в доме был ни к чему, поэтому Аглая воспитывала собаку куда строже, чем когда-то сына. Сын вырос хорошим человеком. И Бонифаций обязательно станет хорошим псом. Просто он ещё почти щенок, любопытный и легкомысленный… Пёс, а не сын, разумеется!

– Боня! – громко позвала она ещё раз, и несколько секунд спустя слева от тропы затрещали сухие сучья, заколыхались кусты, и лохматое чудище явилось перед хозяйкой, неистово виляя хвостом и умильно улыбаясь. – Где тебя носит, Боня? Вот приедет завтра Клим, расскажу, что ты меня одну в глухой чаще бросил. Тоже мне, сторож!

Из всей тирады пёс, очевидно, понял только про Клима и радостно загавкал. Гулкое горное эхо вторило ему, по ходу превращая дружелюбный лай в завывание собаки Баскервилей.

– Ладно, пойдём! – Алгая взяла корзинку в левую руку. – Только больше не убегай, скоро будем дома.

Псу не позволялось бегать без поводка по улицам деревни. Селяне Бонифация знали и любили, многие и сами держали крупных овчарок местной породы, но туристы, иногда забредавшие сюда с соседней базы, могли напугаться.

Они пошли дальше. Пёс трусил впереди, мягко ступая большими мохнатыми лапами, Аглая бодро шагала следом: подол летнего сарафана аж вился вокруг щиколоток, цепляясь за тонкие ремешки сандалий. Дорога от деревни до хутора была шириной чуть более двух метров: вполне достаточно, чтобы машина проехала. Не любая машина, конечно, только внедорожник. Зимой, когда за ночь наносило сугробы выше колена, хуторяне чистили дорогу трактором. А летом ходить по тенистому шляху, как тут называли старую горную дорогу, было легко и приятно. Но хорошо, что она не поддалась уговорам Ханны и не осталась на чай: в горах даже в июне быстро темнеет, достаточно солнцу зайти за гряду. А она неуютно чувствовала себя в дикой природе – всё ещё городская дама.

Дама с собачкой… с бо-ольшой собачкой!

Аглая шла и улыбалась своим мыслям. Завтра, уже завтра приедет Клим, и они всё лето проведут вместе! Чтобы всецело уделить внимание единственному сыну, она поднатужилась и завершила перевод последнего романа не за три месяца, как просил редактор, а за два, и следующий заказ возьмёт только в августе, когда сын уедет обратно в Калининград, к бабушке с дедушкой: ему ещё год учиться в гимназии. К ней в деревню он сможет приехать только на зимних каникулах. Так что до Рождества она снова будет много-много работать, чтобы не слишком тосковать…

По сути, ей очень повезло с работой. Издательство, с которым она сотрудничала уже лет десять, специализировалось на фантастике и детективах. Что-то по-настоящему изысканное, литературно-вкусное, попадалось нечасто, зато переводить подобную беллетристику было несложно, а главное, нескучно. Не то что «серьёзные» книги! В прошлом году, соблазнившись солидным названием, она взялась за «Энциклопедию символов» в другом издательстве, о чём потом жалела с первой до последней страницы: мало того, что опус написан был путано и велеречиво, так ещё и оказался полной чушью! Нет, Аглая не имела ничего против эзотерики, если та не претендовала на истину в последней инстанции. Но как можно называть, к примеру, скарабея символом Солнца, возрождения и одновременно благосостояния, а также рекомендовать носить его беременным женщинам «от сглаза», если доподлинно известно, что древние египтяне всех священных жуков считали самцами, так что олицетворяли они исключительно мужскую силу и оплодотворяющее начало! Аглая очень ответственно относилась к своей работе, проверяла и перепроверяла всё, что приходилось переводить, и за двадцать лет начиталась столько, что и сама могла написать подобную энциклопедию.

Нет, больше никаких «серьёзных» заказов: никакого удовольствия от проделанной работы. Другое дело – забавное, легкомысленное, необременительное фэнтези. Переведёт два-три романа – и не заметит, как снова наступит Новый год…

Задумавшись, Аглая чуть не налетела на собаку. Пёс внезапно застыл посреди дороги: уши торчком, нос по ветру. А потом залаял и стремглав бросился направо, в тёмный хвойный лес. Зайца учуял, что ли?

– Боня, ко мне! Боня! – крикнула она.

Пёс неожиданно послушно вернулся, но только чтобы тут же нырнуть обратно в лес. Лай, доносившийся из зарослей папоротника шагах в десяти от шляха, вдруг перешёл в скулёж и затих.

Аглая не задумываясь кинулась по следам собаки: Бонифаций, весивший почти в два раза больше хозяйки, изрядно примял папоротник. А вот и он сам, зверюга – рыже-белый окрас ярко выделялся среди зелени. Пёс поднял большую голову от земли, сделал несколько шагов в сторону Аглаи, гавкнул и вернулся обратно. Что же такого важного он там нашёл, что решил непременно показать хозяйке?

Осторожно ступая меж папоротников – всё ж сандалии не предназначены для прогулки по лесной чаще – Аглая пробралась ближе. И ахнула, испуганно отшатнувшись.

Под старой сосной ничком лежал человек. Лица Аглая не видела, но почему-то сразу подумала, что он мёртв: живой разве будет вот так лежать в лесу? Но когда Бонифаций, ободрённый присутствием хозяйки, ткнулся в него мордой, человек дёрнул рукой, видимо, пытаясь закрыться от собаки. Аглая осмелела, подошла ближе и склонилась над лежащим:

– Эй, что с вами? Вы меня слышите?

Человек слабо застонал и попытался повернуть голову, но безуспешно – похоже, был ранен или болен. Тут только до неё дошло, что с перепугу заговорила с ним по-русски: здесь, в Татрах, русский язык мало кто знал, а незнакомец, скорее всего, был туристом. Хотя… Туристы, равно как и местные, не шастают по горам и лесам в белых брюках да в замшевых мокасинах на босу ногу; неуместный наряд дополняла тонкая сорочка, белая в голубую полоску, и элегантный тёмно-синий пиджак – самое то для прогулки, скажем, по ночному Риму… Да-а, неувязочка!

Сей странный факт почему-то придал ей смелости. Аглая решительно взяла незнакомца за плечи и осторожно перевернула на спину, чувствуя себя если не отважной медсестрой на поле боя, то как минимум доброй самаритянкой. Мужчине на вид было чуть за сорок: в короткой бороде и довольно длинных, до подбородка, сильно вьющихся тёмных волосах заметно пробивалась седина. Он снова застонал и медленно открыл глаза – неожиданно ярко-синие даже в сумраке леса. И Аглая снова ахнула: это лицо она уже видела, причём не раз! И да, человек, лежащий перед ней, прекрасно говорил по-русски, хоть и с небольшим романским акцентом – она сама это слышала несколько месяцев назад.