Д.Дж. Штольц - Демонология Сангомара. Удав и гадюка

– Послушайте, я вижу, что даже если попытаюсь вас обмануть выдуманной историей, чтобы ввести в заблуждение – это не выйдет…

– Не выйдет, – перебил жестким эхо Илла. – Правду! Скажи ее. Не испытывай мое терпение. Я дарую тебе последний шанс закончить свою никчемную жизнь почти без боли.

– Но мне нечего вам рассказать!

Старые колени поднимающегося с кресла Иллы хрустнули зловеще громко, и Юлиан живо представил, как с более сухим треском скоро сломают и его конечности, только по-настоящему. А вот сухожилия порвутся очень мягонько и неторопливо. Неспешно застучала к выходу трость, переплетаясь с шуршанием тяжелого облачения по полу.

– Мой отец был холоден и сдержан в общении со мной! – Юлиан с трудом подавил дрожь в голосе. – Я пытался узнать у него, спрашивал и хитростью, и лестью, но он был непоколебим и всегда лишь усмехался, говоря, что “на длинном языке хорошо вешаться”. А матушка, Филиссия, которая была тогда в Элегиаре, слишком рано умерла и не успела ничего поведать. – Юлиану было противно от самого себя, от своего жалкого состояния и сиплого голоса, но граф не мог остановить рвущийся поток слов, надеясь хоть как-то убедить консула. – Я знал лишь о том, что мы едем забирать старый вклад в восемьсот сеттов. Это слишком огромная сумма, чтобы ее игнорировать! А отец утверждал, что Нактидий Гор’Наад – его старый друг и верный товарищ, и нам ничего не угрожает. Но он, похоже, действительно в край помешался, потому что в последние дни вел себя очень странно… Я вам клянусь честью и достоинством, всем этим, потому что больше у меня ничего нет при себе, что я несведущ насчет планов отца! Я жертва его безумия, а не пособник!

Юлиан сказал все, что мог, более добавить было нечего. С несчастным стоном он обмяк в кандалах и закрыл от ужаса глаза, которые и так были слепы из-за мешковины. Если графа начнут пытать, то бессмертие явит себя и тогда Илла окажется прав – последние дни его никчемной жизни станут самыми страшными в жизни Юлиана. Он даже почувствовал, как горячая и живая кровь, доставшаяся от Гиффарда, забурлила, потекла быстрее прежнего по худому телу, словно поджидая нового хозяина.

Но вместо недовольного ответа от консула прозвучало лишь молчание. Илла стал странно безмолвен и нем, замерев где-то между креслом и тюремной дверью. В узилище повисла напряженная тишина. Все звуки истончились и пропали, а северянин услышал, как необычно затрепетало сердце Иллы, заметалось в груди туда-сюда. Так продолжалось порядка пары минут.

– Сколько тебе лет? – наконец, прозвучал холодный вопрос.

– Тридцать, – ответил из мешка Юлиан.

Консул не шевелился. В конце концов глухо застучала палка по направлению к пленнику. Илла медленно приблизился, обошел Юлиана сбоку, чтобы узник не опрокинул ударом ног в кандалах. Послышался стук прислоненной к стене трости. Мягкие и теплые пальцы коснулись шеи Юлиана, поддели тугой шнур, ослабили. Перстни остро царапнули щеки. Мешок полетел на пол, и граф поднял свой взор.

Сине-серые глаза Иллы мерцали нечистым светом в полутьме узилища. Лицо его было страшным: скуластое, бледное, лишенное кровинки и похожее на обтянутую тончайшим пергаментом кость. Черная, едва тронутая серебром щетина обрамляла лицо внизу – по контуру, и над губой, а длинный нос был очень широк в переносице. Илла казался скелетом в облаке черных одежд, богато усыпанных златом, рубинами и гагатами.

Между мужчинами тихонько покачивался край черного шаперона, намотанного тюрбаном. На ткани блестела золотая брошь в виде платана. Но Илла, а точнее глаза его – ибо только они, ясные и злые, были живы на давно мертвом лице – глядели сквозь брошь на узника.

Они смотрели друг на друга, не отводя глаз. Илла нависал, высокий и костлявый, над пленником и глядел с маской беспристрастности. Ненадолго сквозь холодное выражение проступила тень тревоги, легла усталостью на и без того изможденное какими-то болезнями лицо, делая его еще старше. Но консул переборол это состояние и продолжал словно что-то искать в бледном и перепуганном Юлиане. Тот уже мысленно воображал, что Илла, вероятно, раздумывает, какими клещами будет вытаскивать из узника правду.

Они оба молчали. В конце концов, Илла оперся на черную трость, исполненную в виде дерева, и его ладонь легла на сверкающий в полутьме темницы гранат, который прятался меж ветвей. Развернувшись, консул медленно направился к выходу хромающей походкой, неся на своем худом и немощном теле громоздкую мантию, которая подпоясывалась алым шелковым ремнем.

Там, где виднелась решетчатая дверь, переливался всеми цветами радуги щит – тот самый звуковой заслон. При виде подошедшего к выходу Иллы маги в коридоре перестали что-то бормотать, губы их расслабились, лица с символикой боевых чародеев обмякли, и с последним мерцанием, особенно ярким, щит пропал. Слуги отворили дверь, выпустили консула, потом вынесли деревянное резное кресло с мягкими алыми подушечками. Вскоре узник остался наедине с тревожными мыслями, которые подхватили его и закрутили в водоворот из переживаний и страха.

Чуть позже, буквально сразу, как царедворец покинул коридор, за Вицеллием Гор’Ахагом пришли. Его грубо вытолкали из камеры, но повели не к выходу из тюремного блока, а в противоположную сторону, где тихо сидел Юлиан. Четыре железных амбала, оборотни, от которых разило псиной, прошли с притихшим веномансером мимо узилища Юлиана. На костлявого старика накинули еле прикрывающую гениталии и худой зад рубаху, и он, больной и бледный, тяжело дышал, лишившись своего сердечного лекарства из голубых олеандров. Ненадолго Вицеллий повернул голову влево и столкнулся взглядом с Юлианом. И снова улыбнулся, правда уже как-то вымученно и устало, без безумного прошлого хохота. Глаза старика были печальными, но ясными.

Прозвенела звонкая пощечина. Один стражник злобно рыкнул на притоморзившего заключенного. Пошатнувшегося от удара Вицеллия ловко подняли над землей, отчего босые ноги нелепо замотыляли в воздухе. Дальше его, беспомощно провисшего с задранной до пупа рубахой, уже понесли. Звуки громыхающих железных сапог растворились на лестнице, ведущей вниз. В подвал, стало быть… Еще через время в коридоре прошумело знакомое тяжелое облачение Иллы, и в сопровождении телохранителей консул спустился под землю, вслед за Вицеллием.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.