Т. Амман - Песнь Нижних земель

– Я попробую найти то, что от нас прячут. Потом постараюсь найти того, кто прячет это от нас.

Багор кивнул. Его лицо, как всегда пустое, не выражало никаких эмоций. Сарга положил лезвие у своих колен в том месте, где тени от статуэток сходились в одну.

– Четверо следят за нами. Пятый кто? То добрый друг… Лиллиец рванулся из последних сил, Суму старался не смотреть.

Краснеющий от злости и отвращения к происходящему Шамиш выругался, отходя к вагонету. Сарга продолжал странным голосом, протягивая слова, будто пел детскую песенку:

– …Ключ лежит перед ногами. Впустишь в двери верных слуг?

Пятеро Белых Детей. Пятеро старых зверей…

Неуловимым движением он поднял с пола лезвие. Багор, как по команде, поровнял задубевшего от ужаса помощника машиниста лицом к лицу к Сарге:

– …Пять могил молчат за домом, полны доверху червей. Сарга повел острием черного лезвия по лицу плачущего лил лийца, начав свой кровавый маршрут на лбу у самых корней волос. Медленно, оставляя ту же округлую борозду, что оставил ранее на земле вокруг себя, он спустил острие к подбородку Сипона. Кровь, укрытая ночной темнотой, окрашивала лицо юноши в черный цвет. Лиллиец всхлипывал и мямлил, пускал слюни. Сарга аккуратно придерживал его, содрогающегося, свободной рукой, ведя ровную линию от подбородка вверх по левой стороне лица. Вот лезвие миновало ухо, дойдя до точки на лбу, откуда начало свой маршрут. Лиллиец, не выдержав боли и шока от происходящего, обмяк в стальных руках Багора. Кровь покрывала лицо юнца темнеющей маской. Теперь сам Сипон был похож на иллюзию, тварь из темноты.

Сарга ловко отнял нож от лица, воткнул его в землю, туда, где соединялись тени. Багор поднял потерявшего чувства лиллийца одной рукой, второй захватил сумки, двинувшись в сторону безвольно осевшего на песке Суму – валимит лишь тихо постанывал, держась за сердце. Шамиш скрылся в будке вагонета. Сарга, не отпуская рукояти, замер, закрыв глаза. Он медленно вдохнул. Застыл, подобно жуткому изваянию, оставленному безумным скульптором на старом городском кладбище. Выдох. Еще медленнее. Изменчивый свет фонарей выхватывал ужасающий шрам в форме кошачьего глаза, уродующий весь лоб алакила, скрывающийся под копной волос, грубыми линиями перебирающийся на шею. Он сидел неподвижно. Вновь взвизгнул колокол, так же резко оборвавшись.

«Сарга открыл глаза, вдохнув полной грудью. В этом, конечно, не было нужды, но привычка каждый раз брала свое. Он встал одним легким движением, точно иллюзия, сотканная из материи сна. Круг надежно держал алакила, не давая ему распасться на части. Пространство вокруг постепенно вырисовывалось, наполняясь потусторонними красно-черными тонами. Он, не раздумывая, вышел за границу круга, мысленно сдерживая себя, как единое целое.

Одним шагом алакил отделился от бесформенной черной тени, стоящей на коленях. Он обернулся, сделав еще один ненужный вдох. Картина за спиной претерпела разительные изменения, став бескрайней красноватой пустыней с черным слепым небом. Вагонет и длинная линия рельс исчезли. Всматриваясь вдаль, он ловил себя на ощущении, что картинка размывается, клубится, а изображение не поддается обыденному восприятию.

Маленькую площадку, усыпанную красным песком, все так же освещали фонари, но и они претерпели изменения – скрутились в причудливые формы, источая черный свет. За темной фигурой, стоявшей на коленях, Сарга увидел три других – бесформенные, размытые, застывшие. Одна из них выделялась своими габаритами.

«Я вошел», подумал Сарга. Или сказал? В этом месте разницы в подобном не существовало вовсе.

Изнанка, или Земли за глазами, как издревле именовали эти чудные места жрецы, колдуны и, конечно, алакилы – существовала по своим, чуждым законам. Алакил развернулся, осматривая выстроившийся перед ним пейзаж: на месте хибары смотрителя чернел остов, откуда доносились всхлипывающие мысли, на месте руин по всей длине воссозданной центральной дороги красовались краснеющие каменные здания давно забытой архитектуры. Они или, правильнее сказать, их отголоски были абсолютно нереальными, точно декорации – как и все в этом месте. На отдалении, по бокам от краснеющих отголосков бывшего городского центра, очертания руин терялись в полной темноте, смешиваясь с абсолютной темнотой черного неба, отчего трудно было понять, где заканчивается твердь, а где пролегает небесная граница.

Центральный тракт вел к внушительному каменному собору, в чьих осыпавшихся красных стенах залегла тьма. На самом верху виднелся полупрозрачный колокол, беззвучно раскачивающийся взад-вперед. Сарга улыбнулся, оголив клыки, закрыл глаза – они тут же исчезли в густых тенях бровей, будто темнота бесследно растворила их. Ужасный шрам на лбу двинулся, налился объемом, моргнул, превратившись в самый настоящий зеленый кошачий глаз. Зрачок расширился, трепеща, сузился, став тонкой черной щелкой; заходил по сторонам. Отталкивающий красный цвет перестал слепить, чуждая человеческому глазу цветовая гамма этого места поблекла, окружение обрело стабильность, плотность, намек на смысл.

«Так-то лучше», пролетели мысли, но не громко, дабы не выдать раньше времени своего присутствия.

Сарга внимательно озирал подобие рукотворного озерца, расположившегося у основания собора. Но он не мог рассмотреть деталей, словно увиденное ускользало, не успев толком закрепиться перед циклопическим кошачьим оком. И все же алакил ощущал движение в искаженной части пространства. Не обращая внимания на иллюзорный заслон, он уверенно двинулся в сторону черных теней, имитирующих стены лачуги, на ходу прислушиваясь к сбивчивым мыслям, исходящим изнутри. Не сбавляя хода, он стал прозрачным, рассыпчатым, теряя плотность.

Беспрепятственно пройдя сквозь черные преграды, Сарга столкнулся с источником чужеродных мыслей – мужчина в бесформенной меховой мантии болотного цвета, наполовину вылезший из черной размытой оболочки живого тела, скорчившегося в подобии молитвенной позы. Он яростно пытался мыслить, но все его усилия превращались в набор невнятных звуков, ведь лицо мужчины, как и ладони, постепенно засасывало в пол. Из лунок, захвативших конечности жреца-неудачника, сочилось мутное подобие воды. Пол вокруг набиравшихся лужиц словно ожил: там и тут набухали, созревая, россыпи маленьких моргающих глазок, земля то вздувалась, подобно дышащей груди, то резко опадала, пульсировали, имитируя вены на теле живого существа, выпуклые бугорки иллюзорных половиц. Под полом происходило какое-то движение. Сарга не спешил покидать своего призрачного облика, паря вокруг пойманного жреца. Он оценивал обстановку, присматриваясь к пульсирующим дырам в полу. И его наполняла дрожь и холод, отчаяние и меланхолия – чего обычно не случалось при встрече с родившимися богами. Удивляться странному ощущению, вторгающемуся в сознание, не было времени. Алакил приблизился к жрецу, вновь становясь осязаемым. Быстрым движением он ткнул пальцем в темный силуэт, туда, где должны были располагаться глаза. Места, которых коснулся Сарга, едва заметно засветились тусклым зеленым светом. Жрец застонал еще сильнее, задергался, безрезультатно пытаясь высвободиться из неждан ной ловушки.