Гидеон Эйлат - Бич Нергала

Стражник взглянул на слепца и мальчишку, который уже выбрался из котомки. Слепой уронил клюку на доски подъемного моста, спокойно снял котомку, мальчишка проворно нагнулся к ней и достал знакомый стражнику металлический предмет, короткую трубку с отверстием на одном конце и небольшим шаром с торчащей из него рукоятью на другом. Трубка нацелилась на когирца, и тот подумал, что сейчас умрет, если не бросится на подростка и не раскроит ему череп.

«Погоди! — приказал ему Лун. — Остынь. Он может нам пригодиться. Взгляни-ка лучше ему в глаза». Разум стражника не осмелился перечить, когирец посмотрел мальчику в глаза и похолодел — черные зрачки были недосягаемы, они глядели вниз, на доски. «Но с такого расстояния ему никак не промахнуться!» — пробилась сквозь оторопь жуткая мысль.

Раздался щелчок. Стражник крякнул от боли и тоже опустил глаза. На его босой ступне пузырилась черная жидкость. За три удара его сердца яд разъел кожу и попал в кровь.

Слух Сафара, обострившийся после утраты глаз, не улавливал скрипа петель. Никто не пытался затворить калитку изнутри. Сафар знал, что стрелы Конана добили раненых оборотней, что поводырь держит под прицелом калитку, а партизаны уже совсем рядом. Неужели им так повезло? Неужели крики погибающих стражников не услышаны в замке?

Он двинулся к человеку, сраженному ядом, и ногой нашарил его меч. Нагнулся, поднял и направился к воротам.

— Сто-ой! — закричал ему Сонго во всю силу легких. — Сафа-ар! Стой!

Сафар остановился и обернулся. Мальчик, полуприсев, настороженно смотрел за калитку. По дощатому настилу моста прогрохотали копыта.

— Сафар, уходим! — Молодой когирский дворянин свесился с седла, ухватил слепого воина за широкое запястье. — В крепости засада! Садись, живо!

Сафар отшвырнул меч и торопливо забрался на коня позади Сонго. Юный поводырь с кошачьей ловкостью вскарабкался на другого скакуна, и лава хлынула назад, к спасительному лесу.

Чуть позже ворота замка Морго распахнулись настежь, и мост задрожал под десятками бегущих ног.

— Да, старик, ты не солгал. — Прячась в листве колючей акации, рослый командир партизан хмуро разглядывал толпу, что бесновалась подле моста. — Их тут не меньше тысячи, и почти у всех агадейские игрушки. Они бы нас как вшей передавили. Выходит, ты нам жизни спас. — Он повесил длинный лук на плечо и посмотрел на темнокожего старика, сидящего рядом на корточках.

— Не жизни, а души, — гнусаво ответил стигиец. — Они бы вас не прикончили. Такие, как вы, удальцы им позарез нужны. Забыл, как тебя Лун уламывал?

Конан ничего не забыл. Стигиец косился, словно угрюмый ворон, и киммериец подумал, что посланник Сеула Выжиги еще ни разу не посмотрел на него в упор. С темного морщинистого лица не сходила гримаса недовольства.

— Ты очень хорошо осведомлен, старик, — сказал Конан. — Кто тебе рассказал о засаде?

Стигиец протянул руку и разжал кулак. Конан увидел на его ладони жирную муху. Старик не боялся, что она улетит. Он ей оторвал крылья, как только поймал.

— В ней Лун, — кратко пояснил он. По спине киммерийца пополз холодок.

— Крылатый шпион!

Стигиец хмуро кивнул.

— Скажи спасибо графу Морго. Он целыми днями возится с мухами, их в замке на отбросах тьма-тьмущая наплодилась. У первых копий Луна, да будет тебе известно, с насекомыми получается весьма неплохо. Граф сотнями посылает мух на разведку, десятки возвращаются и рассказывают, что видели и слышали. Он следит за каждым твоим вздохом.

Конан смотрел на муху с омерзением. Последнее время ее товарки липли к нему, точно к покойнику. Вот, стало быть, в чем причина.

— А она не заразная?

Муха исчезла в кулаке.

— Ты имеешь в виду «лунную болезнь»? — Старик отрицательно покачал головой. — Не бойся. У насекомых слишком примитивный ум. И у животных тоже. Мухи умеют только запоминать.

— А ты умеешь читать у них в глазах, — уверенно произнес Конан. — Стало быть, ты тоже волшебник. Я уже имел дело со стигийскими колдунами, мало-мальски знаю вашу породу.

Слуга пандрского властелина не стал разубеждать. Он предпочел сменить тему.

— Итак, киммериец, ты согласен, что я тебя спас?

— Трудно не согласиться.

— Выходит, ты в долгу передо мной.

Конан неохотно кивнул.

— А долг, говорят, платежом красен.

— Долг долгу рознь.

— Вот как? А мне казалось, Конану из Киммерии знакомы слова «честь воина».

Конан кивнул, опустил ладонь на темный кулак стигийца, сдавил. Когда он убрал руку, старик посмотрел на останки мухи и еще больше насупился.

— Не надейся заполучить душу Конана, чародей, — холодно посоветовал киммериец. — Она гораздо дороже, чем его жизнь.

Стигиец усмехнулся, поднял голову и впервые посмотрел Конану в глаза.

— Клянусь могуществом Сета, я не собираю души, и уж тем более души варваров-язычников. Ты угадал, я немного владею магией. Может быть, чуть похуже, чем ты — мечом. Я служу Сеулу Выжиге, пандрскому деспоту, и получаю жалованье звонкой монетой. Мой повелитель знаменит своей жадностью, но поверь, он ничуть не скуп, когда нуждается в услугах профессионалов.

Конан сцепил пальцы на затылке и расхохотался, нимало не беспокоясь о том, что его могут услышать у моста.

— Опять меня покупают! Где же вы с Луном раньше были, когда Токтыгай не нашел для Конана лучшего места, чем в отряде бунтовщиков-мародеров? Если б я только знал, что профессионалы тут нарасхват!

— Луну ты ничего не должен, — напомнил маг. Старик изрядно осерчал, и было заметно, что он старается взять себя в руки.

— Ладно. — Неожиданная уступчивость в голосе Конана не провела стигийца. — Говори, что тебе от меня нужно.

Стигиец промолчал, хмуро глядя себе под ноги. «Э, старичок, — подумал Конан, — а ведь дельце-то щекотливое».

Когда он высказал эту мысль вслух, темнокожий пришелец кивнул.

— Ну, так не томи, — велел Конан. — Рассказывай.

Стигиец стряхнул с ладони мертвую муху и вытер руку о полу черной мантии.

— Ты бывал когда-нибудь в Вендии, киммериец?

Воспоминания нахлынули, точно весенний сель. Гимелианские горы, шайки отчаянных афгулов, дерзкая улыбка Жазмины, окровавленное, перекошенное болью лицо Хемсы. Козни чернокнижников Имша.

— Сказочная страна, — ответил он с усмешкой.

— О да, воистину. — Старик помолчал еще несколько мгновений, тоже, наверное, отдался потоку воспоминаний. — Вечнозеленые джунгли в долинах, а на горах — снега. И сосны! А между сосновыми рощами и влажными, душными джунглями — прелестная долина, несколько деревень, окруженных полями и садами, и река, желтеющая в пору таяния снегов. Там моему повелителю угодно провести старость. Я там бываю чуть ли не каждый год, наблюдаю за строительством дворца. Это очень красивое здание. И очень дорогое. Сеул запретил брать лес и камень в окрестностях, мы вынуждены покупать все необходимое в соседней провинции и везти в долину. Зато природа сохранила девственную красоту. Подле дворца я воздвиг сокровищницу, огромную тигриную голову из гранита. Там вся пандрская казна, ее оберегает целая армия превосходно обученных воинов.