Мари Сиврэй - За стеной 77. Холодная завеса Красного

Десять лет назад мы отмечали большой юбилей – вся страна гуляла неделю. Этот праздник снимали на видео и показывали в новостях в других странах. Что сказать… Их журналисты здесь живут в обособленных зонах, стараются ни с кем не общаться, да и мы тоже не рвемся с ними поболтать. Да даже если и рвались бы, то это вряд ли получилось бы. Что там за границей нашего Великого Союза – мало кто видел своими глазами – перемещение не допускается. Общение с иностранными гражданами на территории Великого Союза тоже не приветствуется – можно заразиться болезнями и неизлечимыми вирусами (всех приезжающих досконально проверяют и осматривают). Да и что на себя наводить беду, ведь один раз перебросился парой словечек, а за тобой потом толпой будут следить надзиратели, не дай бог ты иностранцу передал что-то важное. Пусть даже ничего важного ты и в помине не знал, потому что так устроен наш Союз – простые граждане только работники. Судьбы же решают те, кто стоит у руля… Но, если говорить об иностранцах, то это не единственная причина. Они мыслят как-то по-другому. Как принято у нас говорить, "мозг как будто бы с червинкой". У них нет такой дисциплины, как у нас, поэтому и развитие оставляет желать лучшего. Так написано в Большой Библиотеке. И это часто обсуждают меж собой знатоки в телевизионных шоу. Но мне, если честно, всегда было интересно, в чем именно заключается эта червинка, и я тайком кидаю на них пытливый взгляд, словно вскользь, когда есть такая возможность. Она, конечно, бывает редко, но этого и достаточно. Будь иностранцы сплошь и рядом, я бы не смогла хранить свою тайну. Даже мама не знает, что я на них заглядываюсь.

Но сейчас все эти мысли уходят на второй план, потому что я сплю и думаю только об одном – о совершеннолетии. Это не просто слова. Это не просто праздник. В восемнадцать лет официально наступает период "спаривания". Да, звучит нелепо, но в действительности – это от слова "пара". Подростки получают себе Партнера на всю оставшуюся жизнь, и имеют право съехать от родителей в отдельную стеклянную соту вместе со своим Партнером и начать строить свою собственную жизнь. Даже не имеют право, а так надо…

Я не против… Я давно уже думаю о парнях, и за это мне, конечно, стыдно. Но больше всего я думаю о своих шансах и страхе. Каковы шансы, что мой Партнер мне понравится? И мне страшно, что он будет мне отвратен…

Мама зовет к столу. Я спускаю ноги с кровати, и они наудачу попадают сразу в тапочки. Внизу стеклянный пол, и я вижу, как Бонэ растянулся на своей койке в трусах на этаж ниже прямо подо мной и листает газету. Ему всегда было наплевать, что соседи видят его в нижнем белье, а вот я так не могу… Мы, конечно, привыкли не стесняться переодеваний, но все же… Я бы сделала по-другому. Слава Богу, что стекло затемняется, когда наступает "интимный час", иначе я бы точно со стыда сгорала каждый раз, когда приходило бы время.

– Нина, ну побыстрее. – Мягко командует мама, призывая начать есть суп, и я беру железную ложку с квадратиками на основании. На конце ложки – изображение Вождя, запечатанное в акриле, и на дне стеклянной тарелки тоже. Мне кажется, он везде, куда ни плюнь, и порой я уже даже его не замечаю. Они почти всюду вывешивают его одинаковое изображение – улыбающийся, толстощекий, крепкий на вид усатый мужчина, смотрящий куда-то вдаль.

– О чем думаешь? – Спрашивает мама, глядя, как я без аппетита ковыряю вареные кусочки картофеля.

– Все о том же. – Отвечаю я, отрываясь от своих мыслей.

У меня очень добрая мама. Папа строгий, а мама ласковая, она как мягкая подушечка между мной и отцом. Если бы не мама, мы бы с папой чаще спорили о разном. Чаще возникали бы вопросы. Даже тот же шоколад. Раз в месяц мне уж точно необходимо съесть хотя бы плитку горького, иначе вместо шоколада я съем чью-то голову, но отец все еще против. Те моменты, когда у меня что-то не получается в школе, он обосновывает поеданием шоколада. Говорит: «Спасибо маме, разбаловала»… А когда я шепотом говорю что-то совсем антисоюзное, он крутит пальцем у виска и жестом показывает то, как люди засовывают охапку шоколада в рот, что расшифровывается как "это все твой шоколад, больше ешь – еще больше мозг сгниет". Инакомыслие отец не терпит…

– Не переживай, у тебя будет самый лучший на свете Партнер. – Произносит она, успокаивая меня.

Я поднимаю на нее глаза, мысленно передавая ей послание не говорить со мной об этом при отце, и перевожу на него взгляд, чтобы понять, не догадался ли он. Мама отмахивается рукой и произносит:

– Что ты думаешь, что он не подозревает, что в твоей голове?

Папа откусывает хлеб и отправляет вслед за ним ложку супа с маленькими буковками алфавита из муки и бобами. Мамин фирменный «Крестьянский суп».

– От тебя ничего не зависит. – Выдает отец, прожевывая фиолетовые бобы. – Какой будет – такой будет. Стерпится – слюбится.

Я знаю это выражение и уже ненавижу его. Я бы сама хотела выбирать себе Партнера…

У меня остался последний экзамен, он через несколько дней, и я должна усиленно готовиться. Так все делают – проходят три экзамена перед своим совершеннолетием, а потом можно вступать во взрослую жизнь, съезжаться с Партнером и работать по тому профилю, который определит для тебя Суперкомпьютер.

Наши специалисты информационных технологий – самые лучшие в мире. Они создали Суперкомпьютер, который вот уже пятьдесят лет помогает нам во всем, знает ответы на все вопросы, оказывает несоизмеримую помощь нашему Вождю. Суперкомпьютер не делает ошибок при «назначении». И поэтому на этот счет я вовсе не беспокоюсь – мне сейчас почти неважно, чем именно будут заняты мои девять часов в течение дня с девяти утра до шести вечера – стрижкой волос или ведением тупых развлекательных передач по телевизору – Суперкомпьютер выберет для меня то направление, к которому у меня больше способностей. Меня в последнее время больше волнует и в правду только мой будущий Партнер… Хотя и его назначение тоже происходит благодаря Суперкомпьютеру. Только вот здесь я почему-то ему меньше доверяю. Но слишком много думать об этом нет смысла. Все равно ты ни на что не можешь повлиять…

Когда во всех жилых блоках выключается освещение, я нехотя выключаю его у себя в комнате тоже, чтобы свет не мозолил глаза соседям. Но все уже привыкли, что в нашей соте всегда горит моя маленькая лампа – я открываю компьютер и выхожу в Интернет. Конечно, говорят, наш Интернет немного отличается от Интернета за границей, но в чем именно его отличие, я не знаю. Мне бы очень хотелось сравнить, но такая возможность вряд ли когда-то подвернется, а сама по себе я даже и представить не могу, насколько огромной может быть разница. И в какую сторону думать. И можно ли вообще считать Интернетом то, что мы так называем.