Юлиана Алексеенко - 11 миллисекунд

Малафет изменился в лице, стал серьезным, чуть откашлялся.

– А вот это надо выяснить, – сказал он. – Но, наверное, причина здесь проста: как ацеллусы, как андуваны, которые среди деревьев растут длинными, а на поле – короткими, так и эпитуп, зависит от того, тянется он к солнцу, или нет.

– Но ведь если цветок растет среди деревьев, ему мало света, и он должен быть бледным, разве нет?

– Вот! Это загадка, которую нам с тобой, Акея, и надо разгадать.

Так и получилось, что Акея в тот день превратилась в ученика Малафета. Прежде она немного побаивалась его, из-за его прямолинейных грозных речей, немного сурового темного лица, на котором беспорядочно росли клочковатая борода и тонкие усы. Но теперь Малафет больше не казался ей страшным. Его волосы на голове были темно-русыми, а вот волосы на лице были почти полностью седыми. Весь он был немного грубоватым, сутуловатым и каким-то неидеальным, какими, чаще всего, были почтенные ученые Талиостии. После находки Акеи Малафет счел, что эта девчонка тоже почти что ученый, и с ней непременно нужно делиться своими наблюдениями, поэтому с радостью сообщил девушке, что теперь она должна приходить к нему после работы на часик-другой для совместных исследований.

Как и сказал Малафет, Акея три дня готовила настойку эпирата. На четвертый они с Аксиолой – тайно, потому что не хотели тревожить остальных – вышли в дальний угол сада, спрятались за кустами и, присев на корточки, опустили прядь рыжих волос в настойку. Подержали несколько минут, вытащили и аккуратно, чтобы настойка не попала на руки, промокнули полотенцем. Акея подняла прядь на свет. Она все еще была рыжей, но уже не такой яркой, как прежде. А потом, спустя мгновение, вдруг начала светлеть, превращаясь в прядь русых волос, какие были у Акеи в детстве.

– Получается! – воскликнула Акея. – Получается, Аксиола!

Не теряя времени, они принялись осветлять все волосы. Сначала они аккуратно промазали кожу головы цветочным маслом, потом Акея встала на колени перед чаном, а Аксиола стала пропитывать их настойкой, стараясь не попасть на кожу лица и шеи. Акее казалось, что она слышит легкое шипение, а кожу головы, которая соприкасалась с настойкой, немного жгло, но девочка уверяла Аксиолу, что ничего не чувствует. Закончив, они плотно замотали волосы тканью, и поспешили унести настойку в дом.

– Больно? – спрашивала Аксиола.

Акея отрицательно помотала головой, но по лицу ее было видно, что все-таки больно.

– Ох, я волнуюсь, – шептала Акее тетя, когда они заперлись в банной комнате. – Давай-ка смоем поскорее водой.

Но Акея не соглашалась – не для того она терпела боль, чтобы поторопиться и все испортить. Поэтому она потерпела с полчаса, а потом, когда стало заметно, что волосы сильно осветлились, согласилась смыть настойку с головы.

Мама очень расстроилась, потому что считала идею с отбеливанием совершенно ненужным риском. Она и жалела свою девочку за то, что ей пришлось испытывать боль, и сердилась на нее. Но теперь, когда все было позади, а результат был не так уж плох, сердиться долго было уже поздно. Акея была почти такой светло-русой, как в раннем детстве.

– Ты у меня прекрасна в любом виде, – сказала мама. – Не понимаю, почему все вокруг вдруг стали говорить о твоем цвете? И сама ты, Акея, почему так серьезно относишься к этому? Ведь Ацтарс успокоил тебя. Придет время, и все наладится, разве можно подвергать себя такому риску, причинять себе боль только потому, что ты выглядишь не как все?

От маминых слов Акее стало немного стыдно. Но теперь, когда ее волосы стали русыми, она выглядела намного лучше, даже точки на лице ее уже не так смущали.

– Мама Зана, я обещаю, я не стану отбеливать тело. Видишь – все получилось, и все не так страшно.

Но следующим утром случилось непредвиденное: волосы Акеи стали еще светлее, и теперь были уже цвета соломы. К вечеру посветлели еще, потом еще, и через день стали просто белыми. Акея теперь выглядела еще более необычно, так что никто не мог отвести от нее глаз – ни на Белом Холме, ни дома. С копной белоснежных, как облака, волос и рыжим лицом девушка выглядела абсолютно иноземной.

Младшие братья дергали за волосы и хохотали, старшие смотрели спокойно, но глаза их смеялись. Но, конечно, для семьи их дитя было прекрасным даже с белыми волосами. Малафет, к которому Акея теперь ходила почти каждый день, расхохотался и сказал, что теперь она выглядит вовсе как седовласый ученый.

Так что следующим утром, собираясь на работу, Акея завязала волосы в тугой узел на затылке и надела на голову платок.

Как и обычно по утрам, Акея шла на работу вместе с братьями. На полпути, когда они трое шли через один из мостов на белый холм, Парсан вдруг внезапно воскликнул:

– Смотрите! – он указал в сторону реки, на огромные валуны, что лежали там тысячелетиями. – Там кто-то был!

– Где? – спросили Сааф и Акея в голос, и остановились.

– Где-то там, за теми глыбами, кто-то прыгнул очень высоко и снова опустился.

– Тебе показалось, – заключил Сааф, но Парсан был уверен, что видел какого-то необыкновенного прыгуна-талиостийца.

– Идемте выше, оттуда посмотрим, – предложила Акея, и они продолжили путь.

– Да вон же он, вон он! – вдруг снова крикнул Парсан, и, повернувшись, его сестра и брат успели заметить крепкую мужскую фигуру вдалеке, неподалеку от того места, где Акея и ее братья часто играли в детстве. Прыгун сумел запросто оттолкнуться от земли и легко взобраться на огромный валун, по меньшей мере, в две длины в высоту, а потом так же молниеносно за ним скрылся.

– Вы это видели? – воскликнул возбужденный увиденным Парсан, по лицам Акеи и Саафа было понятно: они тоже были изумлены.

– Что это было? – спросила Акея.

– Кто это был? – одновременно спрашивал Сааф.

Обменявшись взглядами, они сбежали с моста и побежали на берег, и через несколько минут, запыхавшиеся они были на месте. Забраться на валуны было очень сложно – они горой лежали здесь повсюду, карабкаться пришлось долго. «Эй! Кто здесь?» – звали они, но никто не откликался. Они обошли камни с других сторон и потратили немало времени на поиски, но никого больше не увидели. Словно прыгун им померещился. Акея рассказала братьям о том, что видела похожую фигуру рядом с их домом некоторое время назад. Идей ни у кого никаких не было, они решили понаблюдать за этим местом в последующие дни и отправились на Белый Холм.

А вечером Акея снова направилась к Малафету. Она рассказала ему о том, что они с братьями видели утром, но Малафет только почесал бороду, и вернулся к своим дневникам. Все эти дни Акея помогала ему делать перепись его свежих коллекций в толстые тетради, и ученый был полностью поглощен этим процессом. «Он считает, что нам показалось», – подумала про себя Акея и взялась за тетради.