Андрей Мартьянов - Звезда запада

— Ты знаешь, этот змей кажется мне не совсем обычным…

— Мне тоже, — съязвил отец Целестин. — Я ни разу не видел, чтобы у чешуйчатых гадов росла голова богонравной твари!

— Ты не понимаешь! — шикнул Видгнир. — Он — воплощенный дух, вроде Локи. И по-моему, я его уже встречал вчера…

Объяснить эти странные слова он не успел, ибо тот карлик, что недавно держал речь, вновь затараторил на своём непереносимом для человеческого уха наречии, явно подгоняя очень уж, по его мнению, неторопливо собиравшихся людей. И кроме того, малыша возмутило поведение воинственно настроенного Синира. Кот беспрестанно шипел на невиданных им ранее тварей, а когда карлик попытался отогнать его, сделал быстрый выпад лапой, выдрав когтями из порток бородача несколько ниток. Отец Целестин или кто другой из отряда и внимания бы на это не обратили — кот стал за последнее время просто невыносим. Торин бурчал иногда, что одичавшего донельзя Синира вообще следует выкинуть куда-нибудь, и хотел было привести угрозу в исполнение, да Сигню не дала. Именно Сигню сейчас ахнула и, дёрнув отца Целестина за рясу, заставила обернуться.

— Ты только посмотри! — Она широко распахнутыми глазами глядела, как огромный змей вдруг начал разворачивать свои кольца, а его баранья морда наклонилась над прижавшим уши к голове котом. Змея явно заинтересовал маленький белый зверёк, и монах предположил, что Синиру вот-вот настанет конец в желудке нелепого чудища. Но не тут-то было. Несколько мгновений змей смотрел на кота, который неожиданно начал успокаиваться. Только что Синир походил на маленького разъяренного тигра — пасть приоткрыта, хвост напряжён и крючком согнут, тело к земле прижалось, будто перед прыжком. А тут вдруг сел спокойно под взглядом тёмно-коричневых бараньих глаз, хвостом обвился, а мордочка умиротворенная и любопытная.

— Как ты думаешь, что с ним? — тихо-тихо спросила Сигню у монаха, но тот только палец к губам приложил, наблюдая.

Дальнейшее случилось так быстро, что никто и не успел заметить, как змей выбросил вперёд кончик своего хвоста и коснулся им Синира, которого на миг окутало синеватое, почти незаметное в уже ярком утреннем свете пламя. Отскочить кот не смог, да, похоже, и не пытался. Огонь сгинул так же незаметно, как и появился, змей с бараньей головой снова свернулся, подобно канатной бухте, посмотрев на людей с ясно различимой усмешкой, а Синир как ни в чём не бывало встал, отряхнулся, точно собака после купания, и, подойдя к Сигню, начал тереться о её сапог. Такого с ним не случалось со дня пришествия на перевал Глер Тьмы…

Змей сопровождал отряд до самого выхода из долины. Отец Целестин, и так недолюбливавший всяких ползучих созданий, с опаской косился на украшенное жёлтым зигзагом тело, неслышно струящееся по траве рядом с рысящими лошадьми, прикидывая, не выкинет ли хозяин долины какую-нибудь штучку, чтобы навсегда заказать путь в его вотчину нахальным чужеземцам, но, едва лишь копыта коней переступили грань меж напоённой влагой долиной и сухой травой степи, как удивительное создание последний раз подняло голову и, проводив взглядом удаляющихся всадников, развернулось, исчезая в прохладном чреве короткого ущелья.

Карлики же за отрядом вовсе не последовали. Как только Торин сказал своим садиться на лошадей, низенькие бородачи, как и прежде молча, стали потихоньку расходиться, и только говорливый уродец, потрясая бородой, выдал вслед уходящим людям прощальный залп взвизгов, порыкивания и верещания. Отцу Целестину показалось, что он ругается, причём донельзя неприлично. «Какое счастье, что Гунтер не знает их языка, — подумал тогда монах. — У него и на норвежском-то что ни слово — то непристойность, а если целый день ещё и такие безобразия выслушивать…»

Восток пылал багровым и золотым, небо окрасилось в пурпурные краски, достойные встречи с повелителем-солнцем, которое в бессчётный раз двинулось в обход своих владений. Его диск выбрался из-за Небесных Гор, но чувствовалось, что светило движется не совсем так, как обычно, да и выглядело оно нерадостно. Утренний свет всегда ярок и незамутнён, а сегодня словно что-то накинуло на лик солнца едва заметную кисею, и блеск утра утратился, сменившись вечерней усталостью. Изменения было столь разительными, что отец Целестин долго изучал помрачневшие небеса, надеясь отыскать в них объяснение необычному явлению.

— Что-то произошло прошедшей ночью, — убеждённо проговорил он наконец. — И я уверен, что без Нидавеллира не обошлось. Посмотрите кругом, какая странная безжизненность!

Монах был совершенно прав. Ещё вчера округа кишела всяческими тварями — лошадьми, быками, можно было даже заметить верблюдов и сайгаков. Теперь же вытоптанные пространства были пусты и тихи. Только редкие птицы пролетали над головами путников, держа к северу. Над грядами пологих возвышенностей повисла полная пугающая тишина, нарушаемая разве что топотом копыт вадхеймских лошадок. Даже драконы, вившиеся в поднебесье все прошедшие дни, исчезли. Впечатление, что мир вымер, усиливала странная полутьма, какая бывает лишь в пустынях, после того как ураганный ветер поднимет в воздух облака пыли и песка и они скроют за собой солнце…

— Противно как-то, — поморщился Гунтер. — Не к добру это, помяните мои слова. Нутром чую, грядет большая буря!

— Ты прав, — отозвался Видгнир. — Тьма стала наступать куда быстрее. Мне кажется, что духи Нидавеллира опасаются чего-то и спешат поглотить как можно больше земель…

Монах обернулся и ещё раз пристально взглянул на простёршуюся на юге полосу сплошной черноты. Он старался пореже обращать взор к югу, чтобы не добавлять себе уныния и дурного настроения, но прекрасно помнил, что Поля Мрака совсем недавно выглядели несколько по-другому. Не висело над ними раньше бурое марево, поднявшееся сейчас к небесам, не был затянут горизонт чем-то наподобие густого дыма, и… Отец Целестин прищурился, вгляделся во Тьму, словно не веря зрению, моргнул пару раз, а затем прошептал:

— Спаси нас, Господи…

Там, в коричневом облаке, протянувшемся от Химинбьёрга до неразличимых глазам далей на западе, мелькали тени. Живые тени. Будто некие духи, не обретшие плоти, но принявшие зримые формы, устроили дикую пляску в отравленном Мраком воздухе. Серые призраки, казавшиеся из-за расстояния маленькими и невзрачными, кружили над пожирающей плоть Мира Третьего Тьмой в неостановимом хороводе. Тени вздымались вверх и снова исчезали, мелькали неясные силуэты, не похожие ни на людей, ни на животных, шевелились призрачные щупальца, сливавшиеся с общей непрекращающейся пляской…

— Давайте побыстрее двигаться, а? — прохрипел отец Целестин, с трудом отрываясь от серовато-бурой завесы. Мысли о том, что однажды придётся снова столкнуться с Тьмой, как тогда, на перевале, лицом к лицу, его не покидали. И кроме того, монах подозревал, что в этой встрече не поможет ни Око Амона-Ра, ни Нидхёгг, чтоб ему пусто было, ни кто другой, кроме Всевышнего…