Джордж Мартин - Таинственный рыцарь

— И мне бы следовало тебе хорошенько врезать. Раздутое ухо отлично подходит к раздутой губе. Будь на моем месте твой отец, он поступил бы точно так же. Ты считаешь, принц Мэйкар нуждается в защите маленького мальчика? Что он сказал тебе на прощанье?

— Верно служить оруженосцем, не пытаться уклониться от работы и невзгод.

— А еще?

— Не нарушать королевские законы, правила рыцарства и повиноваться вам.

— А еще?

— Брить или красить волосы, — неохотно ответил мальчишка. — и никому не называть свое имя.

Дунк кивнул.

— Сколько вина выпил тот оруженосец?

— Он пил пиво.

— Вот видишь? Вместо него говорило пиво. Слова — это ветер, Эгг, пусть себе летят мимо.

— Некоторые слова ветер, — сказать, что мальчишка упрям, значит не сказать ничего. — А некоторые слова — измена. Весь турнир — сборище изменников, сир.

— Неужели все? — Дунк покачал головой. — Если это правда, что было — быльем поросло. Черный Дракон мертв, и все, кто сражались за него либо сбежали, либо получили прощение. Кстати, сыновья лорда Баттервелла сражались по обе стороны.

— Значит он изменник на половину, сир.

— Это было шестнадцать лет назад. — Хмельной дурман Дунка прошел. Он почувствовал себя злым и трезвым. — Распорядителем турнира будет стюард лорда Баттервелла по имени Косгрув. Найди его и внеси мое имя в список участников. Хотя нет, погоди… не мое имя. — При таком количестве лордов вокруг, кто-нибудь может вспомнить подвиги сира Дункана Высокого на эшфордском лугу. — Пусть будет Рыцарь Виселицы. — Народу нравятся появляющиеся на турнире таинственные рыцари.

Эгг потер распухшую губу.

— Рыцарь Виселицы, сир?

— Из-за щита.

— Да, но…

— Ступай и сделай, как велено. Хватит читать. — И Дунк большим и указательным пальцами потушил пламя свечи.

Вставшее солнце было неумолимо жгучим и злым.

Даже над белоснежными стенами замка стоял горячий дрожащий воздух. В воздухе стоял запах прогретой земли и свежескошенной травы. Ни единого дуновения ветерка не касалось зеленых, желтых и белых знамен, безжизненно свисавших со стен и привратных башен. Гром вел себя очень беспокойно. Раньше Дунк за ним редко замечал подобное. Пока Эгг затягивал подпругу седла, жеребец мотал из стороны в сторону головой и даже показал парнишке свои крупные прямоугольные зубы.

«Это все из-за жары, — подумал Дунк. — Жарко не только людям, но и животным. У боевого коня, даже в лучшие деньки, нрав далеко не ангельский, а на подобной жаре даже у самой Матери лопнет терпение».

В центре двора соперники начали новую сшибку. Сир Херберт был верхом на золотистом рысаке в черной попоне усеянной красными и белыми змеями рода Пейджей, а на гнедой сира Франклина попона была из серого шелка с башнями Фреев. Когда они сблизились красно-белое копье переломилось точно пополам, а синее разлетелось в щепки, но никто из всадников не был выбит из седла. С трибун и со стен, с которых наблюдали стражники, раздались приветственные вопли, но они были короткие, вялые и неискренние.

«Слишком жарко даже для веселья. — Дунк смахнул со лба пот. — И для турнира тоже жарковато. — В его голове словно бил барабан. — Мне бы только выиграть этот бой и еще один, и хватит с меня».

Рыцари развели коней по сторонам ристалища и побросали зазубренные остатки своих копий, которые уже были четвертыми по счету. На три больше, чем нужно. Дунк как мог оттягивал момент облачения в доспехи, но все равно чувствовал, как под сталью исподнее прилипло к телу. Он сказал себе, что есть вещи и похуже, чем утонуть в собственном поту, памятуя о бое на Белой Леди, когда железные люди толпой повалили через ее борт. К тому времени, когда все было кончено, едва не утонул в крови.

С новыми копьями в руках Пейдж с Фреем снова ударили шпорами своих коней. От копыт при каждом ударе, взметались в воздух комья сухой земли. Дунк поморщился от треска копий. Прошлой ночью было слишком много выпито и съедено. Он очень смутно помнил о том, как нес невесту вверх по лестнице, о последующей встрече с Джоном Скрипачом и лордом Пиком. «Что я забыл на той крыше? Мы болтали о драконах, о драконьих яйцах и еще о чем-то», — припомнил он.

Из задумчивости его вывел шум, который состоял частично из криков, частично из стона. Дунк увидел золотистого рысака без всадника, бегущего к краю ристалища, и лежащего на земле сира Херберта, делающего вялые попытки подняться. До его выхода осталось ровно двое. Чем раньше он выбьет сира Утора из седла, тем быстрее он сможет снять доспехи, выпить холодной воды и отдохнуть. У него будет минимум час до следующей схватки.

Дородный герольд лорда Баттервелла взобрался на самый верх трибуны чтобы вызвать следующих участников турнира:

— Сир Эргрейв Дерзкий, рыцарь из Нэнни на службе лорда Баттервелла в Белостьене — вызвал он, — и сир Глендон Флауэрс, Рыцарь из Кошачьих Ив. Выходите и докажите вашу доблесть. — На трибуне раздался смех.

Сир Эргрейв оказался худощавым, покрытым морщинами домашним рыцарем-ветераном в помятом сером доспехе верхом на лошади без брони. Дунку хорошо был знаком такой тип людей, крепких как старая коряга, и профессионалов своего дела. Его противником оказался юный сир Глендон в тяжелой кольчуге и полушлеме без забрала, сидевший верхом на жалкой кляче. На висевшем на его руке щите красовался яркий герб его отца. — «Ему бы не помешал крепкий панцирь и нормальный шлем», — подумал Дунк, — «В подобном облачении один удар в грудь или в голову могут его убить».

Сир Глендон был, очевидно, взбешен тем, как именно его представили. Он яростно развернул своего коня и прокричал:

— Я Глендон Бол, а не Флауэрс. Предупреждаю, герольд, насмехаться надо мной опасно. Во мне течет кровь героя. — Герольд и не подумал отвечать, но протест рыцаря породил еще больше смеха.

— Над чем они смеются? — громко спросил Дунк. — Он что — бастард? — Флауэрсами в Просторе называли незаконнорожденных дворян. — И что это за история с кошачьими ивами?

— Я могу узнать, сир, — ответил Эгг.

— Нет уж. Меня это не касается. Где мой шлем? — Сир Эргрейв с сиром Глендоном преклонили копья перед лордом и леди Баттервелл. Дунк заметил, как Баттервелл наклонился и что-то прошептал на ухо своей жене. Девушка захихикала.

— Вот, сир. — Эгг натянул свою мятую шляпу поглубже, спасая от солнца бритую голову и глаза. Дунк часто подшучивал над пареньком по поводу этой шляпы, но в настоящий момент он был бы рад иметь точно такую же. В пекло соломенная шляпа лучше железной. Он отбросил челку со лба, обеими руками опустил большой шлем на голову и пристегнул его к горжету. Подкладка пропахла потом. На шею и плечи вдруг сразу навалился вес всего надетого железа. От всего выпитого вчерашней ночью гудело в голове.