Роберт Говард - Чёрные колдуны

На лице Жазмины сразу же мелькнула тень надменной гримасы, она отстранилась, сделав жалкую попытку казаться прежней величественной Деви.

— Уж лучше ты, чем стая вонючих волков, воющих снаружи, — гордо произнесла она, указывая на дверь, косяк которой уже дал трещины под натиском тарана.

— Долго не выдержит, — спокойно заключил киммериец и направился к загону, где все еще тревожно взбрыкивал вороной жеребец.

Стискивая пальцы, Жазмина следила, как похититель легко сломал треснувшие деревянные прутья и приблизился к буйствующему животному. Жеребец поднялся на дыбы, ощерил зубы и пронзительно заржал, раздувая ноздри. Однако Конан решительно ухватил его за пышную гриву и заставил стоять смирно. Конь возмущенно фыркал, его била нервная дрожь, но он позволил надеть на себя упряжь и украшенное золотом седло с широкими серебряными стременами, которые киммериец снял с гвоздя на стене.

Конан взял коня под уздцы и позвал Жазмину. Она осторожно подошла, стараясь держаться подальше от копыт жеребца. Конан орудовал возле задней каменной стены загона, объясняя девушке:

— Здесь есть потайная дверь, о которой даже вазулы ничего не знают. Раз мы с Яр Афзалом крепко напились, и он показал мне ее. Дверь выходит прямо в ущелье за домом. Да поможет нам Ашура, Мардук и кто там еще…

Он треснул кулаком по выступу на стене, и огромный валун со скрежетом провалился вниз, открывая проход. За дверью начиналась расщелина, темнеющая в скале, отвесно вздымающейся на несколько сот футов прямо за задней стеной дома. Конан вскочил в седло, поднял девушку и усадил перед собой. Он дал коню шпоры в тот момент, когда тяжелая дверь с грохотом рухнула внутрь дома, подняв тучи древесной трухи развалившегося косяка и пропустив орду дико вопящих, размахивающих ножами вазулов.

Могучий жеребец вылетел через проем, словно ядро из баллисты. Вихрем помчался он по ущелью, вытянувшись в струну, с мордой, покрытой хлопьями пены.

Те, кто крался к дому по дну расщелины, не успели отскочить в сторону. Конан мельком увидел покатившегося по камням человека в зеленом тюрбане и женщину в шелковых шароварах и расшитой золотом кофте. Вороной мчал беглецов между отвесных скал, унося киммерийца и его пленницу навстречу новым приключениям. Вопли ярости, изумления и отчаяния вазулов, обнаруживших тайный проход в доме своего вождя, вскоре затихли далеко позади.

— И куда теперь? — Жазмина старалась держаться в седле прямо, пробуя как можно дальше отстраниться от широкой груди Конана. Но конь шел широким наметом, и ей пришлось смириться с объятиями варвара. Она злилась на него, но больше — на себя, с легким стыдом сознавая, что прикосновения его мускулистых рук не так уж ей неприятны.

— В Афгулистан, — ответил киммериец. — Это кружная дорога, но на таком скакуне мы без труда туда доберемся, конечно, если не повстречаем твоих друзей или моих врагов. Странно, я не слышу шума погони. С гибелью Яр Афзала вазулы не оставят нас в покое и будут преследовать, как стая голодных волков.

— Может, они задержались, чтобы помочь тому человеку, которого ты сбил?

— Станут они останавливаться ради пустяков, — хмыкнул Конан. — Тем более, что этот недотепа явно не гулистанец. Что он делал в этой расщелине, да еще с девицей?

— Я ее тоже заметила, — сказала Жазмина, — и, кажется, узнала. Она похожа на мою хаджибу Джитару. О Ашура! Неужели она пробралась в горы, чтобы помочь мне? А человек в зеленом тюрбане, видимо, ее друг. Вазулы схватят их!

— Хочешь вернуться? — спросил Конан. — Что ж, вазулы с удовольствием сдерут с нас кожу и повесят сушиться на тамариск. Твоя хаджиба поступила опрометчиво. Не могу понять, как ей вообще удалось забраться так далеко в горы, да еще в сопровождении лишь одного спутника. И похож он не на воина, а скорее на книжника… Что-то тут не так.

Киммериец немного подумал, потом продолжал:

— Тот вазул, которого Яр Афзал придушил, а потом отправил проверять посты, вернулся какой-то странный. Вождь приписал это действию дурман-травы, но те, кто ею пользуется, впадают в радостное возбуждение, а этот несчастный двигался, словно оживший мертвец, и в глазах его не было жизни. Я видел нечто подобное в Заморе. Тамошние жрецы совершают ужасные обряды в тайных святилищах Езуда — у их жертв точно такой же взгляд. Жрецу достаточно глянуть человеку в глаза, и тот готов выполнить любую его волю.

И еще я видел, что принес длинноносый и что поднял с земли Яр Афзал. Шар, похожий на большую черную жемчужину, какие носят танцовщицы Храма Езуда, пляшущие вокруг огромного каменного паука, олицетворяющего их бога. Когда Яр Афзал упал замертво, из его пальцев выскользнул черный паук, уменьшенная копия того, которому приносят жертвы в Храме Езуда. И еще я уверен, что ни воины, толпившиеся вокруг своего вождя, ни женщины, стоявшие поодаль, не раскрывали ртов, когда раздался крик: «Смерть чужаку!» Похоже, он долетел из-за дома Яр Афзала.

Жазмина молчала. Утесы бесконечной грядой уходили вдаль, касаясь скалистыми зубцами облаков. Громады гор бросали на дно ущелья глубокие тени. Мрачный пейзаж наполнял отчаянием душу уроженки жарких равнин богатого Юга. Здесь, в этом диком краю, где в каменных расщелинах гнездился древний ужас, могло случиться все что угодно. Вендийка дрожала, плотнее прижимаясь к груди похитителя, который теперь казался ей могучим и бесстрашным защитником, способным одолеть любые опасности.

Солнце стояло в зените. Отражая его лучи, скалы дышали жаром, который сменялся внезапными порывами ледяного ветра, долетавшего из каменных провалов. Утомительный шорох гравия под копытами коня навевал сон. И вдруг сверху раздался негромкий свист, не похожий на шум ветра. Жазмина подняла голову, Конан сделал то же самое, насторожившись и привычным жестом проверив, легко ли выходит кинжал из ножен. На фоне голубого неба мелькнула неясная тень и скрылась за вершиной скалы. Все произошло так быстро, что ни вендийка, ни киммериец не могли бы с уверенность сказать, было ли то на самом деле или пригрезилось после долгой утомительной езды. Молча они поехали дальше.

Тропа уходила все выше, Конан доверился жеребцу и отпустил поводья. Умное животное осторожно, но твердо ступало на осыпающиеся под копытами камни. В некоторых местах киммерийцу приходилось спешиваться и идти, прижимаясь широкими плечами к скале, нависавшей над скальным выступом, по которому они двигались. Деви с замиранием сердца судорожно цеплялась за луку седла, боясь глянуть туда, где тропа обрывалась в бездонную пропасть, окутанную непроницаемой мглой.

Наконец тропа вывела в узкую лощину. Начались бесконечные повороты, подъемы и спуски. Голубоватый туман уже застилал низины, солнце клонилось к закату, когда Конан круто свернул на отходившую от главного тракта тропинку. Где-то рядом журчал ручей.