Андрей Бондаренко - Ночь богонгов и двадцать три пули

«Плохи наши дела», — загрустил внутренний голос, неплохо разбиравшийся в ботанике. — «Непростой этот лужок, ей-ей…. Телопея, пустынный горошек Стерта, банксия и кенгуровая лапка [4] Перечисляются виды австралийских трав, произрастающих во влажных и болотистых местах. ? Там, гадом буду, располагается топкое болото. Вернее, самая натуральная трясина. Потонут глупые инопланетные девчонки. Жалко…. Что теперь делать? Как им помочь?»

Исидора, мысленно велев внутреннему голосу немедленно заткнуться, поднялась на колени, поднесла к губам ладони, сложенные рупором, и завыла, подражая зову голодных полярных волков, наполненному — до самых краёв — нечеловеческой тоской и лютой яростью, обещавшей скорую, но чрезвычайно-мучительную смерть…

Где она научилась этому высокому искусству? Глупый вопрос. Конечно же, в театральной студии. Там много чему учат: бесполезному, на первый взгляд, но — по глубинной сути — бесценному.

Чуткое лесное эхо послушно подхватило и тут же многократно усилило эти зловещие звуки, превращая их в безобразно-ужасную какофонию.

Наивные любительницы бабочек тут же остановились, развернулись на сто восемьдесят градусов и, дружно вопя от страха, припустили со всех ног назад, к спасительному фургончику…

Австралия, город Сидней

Вообще-то, изначально город именовался — «Новый Альбион». Но в дело, как и всегда, вмешалась высокая политика, и название было срочно изменено на — «Сидней», в честь Британского секретаря внутренних дел, высокородного лорда Сиднея Томаса Тауншенда. Бывает.

Инспектор Смит обосновался в маленькой скромной гостинице — «Тихая бухта», расположенной в центральной части городской гавани, в районе, именуемом — «Круговой причал».

Почему был сделан такой выбор?

Рельеф Сиднея напоминает собой огромное плоское блюдце, щедро изрезанное многочисленными речными долинами, образовавшимися здесь ещё в седые времена легендарного Ледникового периода. Самым красивым местом в городе (по мнению всех-всех-всех), является прибрежная гавань, условно разделяемая на залив Вулумулу, Сиднейскую бухту и на так называемую «Дорогую гавань» — место паломничества беззаботной и любопытной туристической братии. «Дорогая гавань» непосредственно примыкает к центру Сиднея, и именно на её территории располагаются фешенебельные гостиницы, разномастные музеи, шикарные рестораны, пивные бары, ночные клубы, симпатичные сувенирные лавки и дорогущие бутики.

Но Макс — всеми фибрами души — терпеть не мог шумных и беспардонных туристов. Зато очень любил морские пейзажи, свежий ветер и экзотические запахи-ароматы, присущие всем крупным торговым портам этого Мира. Поэтому и предпочёл тихий и незатейливый «Круговой причал», у пирсов которого постоянно разгружались-загружались солидные океанские суда, прибывшие из Европы, Китая и Японии.

Кроме того, от южного мола «Кругового причала» регулярно, строго соблюдая расписанье, отходили маленькие и уютные пассажирские теплоходики — «ферри», доставлявшие местных жителей и приезжих туристов в разные части города. От южного мола «ферри» отходили, а к северному молу — через определённое время — возвращались. Очень удобный вид общественного транспорта, ничего не скажешь.

Смит добрался до гостиницы в четырнадцать тридцать. Добрался, припарковал тёмно-зелёный «Пежо» на тесной подземной стоянке, поднялся на лифте на первый этаж, зарегистрировался у стойки портье, взял ключ, прошёл в номер, наскоро принял контрастный душ, переоделся в курортную форму одежды (чтобы не выделяться на общем легкомысленном фоне), и задумался: — «На дверях значится — „№ 13“. Нехорошо это. Плохая примета. Очень негативная и мутная. Портье, мерзкий сукин сын, воспользовался моей невнимательностью. Без чаевых теперь, понятное дело, останется…. Ладно, проехали. Надо определиться с дальнейшими планами…».

Торопиться, собственно, было некуда — встреча была назначена на поздний вечер.

С кем — встреча? С единомышленниками? С подчинёнными? С носителями важной информации?

— Со старательным, но глупым расходным материалом, — хищно скривился Макс. — Обычное дело, если вдуматься. Туповатые и доверчивые исполнители всегда востребованы. Во все времена и у всех народов. Планида у них, бедолаг, такая…

Прихватив из номера тощую барсетку с деньгами и документами, он отправился на прогулку.

На улице было просто замечательно — бездонное ярко-голубое небо, лёгкий свежий бриз, дувший с Океана, температура окружающего воздуха держалась на уровне плюс двадцати трёх-четырёх градусов по Цельсию. Идеальная погода для лёгкого променада, короче говоря.

Смит, с любопытством оглядываясь по сторонам, дошагал до южного мола «Кругового причала», купил в кассе билет, прошёл — по узким деревянным сходням — на борт прогулочного «ферри» и занял свободное место на верхней смотровой площадке, рядом с толстой низенькой мачтой, выкрашенной в приятный сиреневый цвет.

«А клотик-то у мачты — тёмно-синий», — скрупулёзно отметил Макс. — «Симпатично смотрится, надо признать. Только название у кораблика какое-то неудачное. Мол: — „Наивный странник“. Что, собственно, имеется в виду? Неуютно как-то на душе. Тринадцатый номер. Плюсом, намёк на хроническую наивность. О-хо-хо! Грехи наши тяжкие…».

Теплоход, коротко и хрипло прогудев, отчалил. По низеньким морским волнам весело и бестолково запрыгали шустрые солнечные зайчики. Мрачные мысли, ехидно похмыкав напоследок, трусливо отступили.

«Наивный странник» ловко лавировал между островами, океанскими лайнерами и элегантными яхтами нуворишей, и уже через сорок пять минут проплыл под знаменитым мостом Сиднейской Гавани. Вскоре впереди замаячили величественные песчано-бурые скалы.

— Перед вами, уважаемые господа и дамы, самая старая часть нашего прекрасного Сиднея, — объявил через мегафон молоденький экскурсовод. — Она называется — «Скалы». Вон на тех приземистых утёсах когда-то и были построены первые бараки переселенцев. Там проживали жестокосердные каторжники, сосланные в Австралию человеколюбивой английской Короной…

В восемнадцать ноль-ноль, строго по расписанию, теплоходик успешно пришвартовался к северному молу «Кругового причала». Широкоплечие и вежливые матросы перебросили на берег сходни.

— Счастливого вам пути, дамы и господа! — попрощался молоденький экскурсовод. — Заходите ещё. Всегда будем рады видеть вас на борту «Наивного»…

После очередного упоминания «про наивность» настроение у инспектора Смита вновь резко ухудшилось. Сплюнув под ноги и досадливо покачивая головой, он нервно зашагал по бетонной, покрытой сетью мелких трещин поверхности северного мола.