Владимир Корн - Путь на острова

Когда я, наконец, нашел взглядом капитана Миккейна, одетого в ярко блестевшую на солнце металлическую кирасу и в свою неизменную кожаную треуголку, все и произошло.

Шит Аделарда, прикрывавший меня, внезапно дернулся, и сквозь него показался арбалетный болт. Пробив щит, болт вонзился в борт «Небесного странника», пригвоздив к нему руку Ларда чуть ниже локтя. Дернулся и я, от неожиданности, но в большей степени оттого, что болт прошел от моей головы так близко, что при желании, я смог бы достать его кончиком носа.

Аделард скрипнул зубами от боли, вслед за ним скрипнул и я. Но не потому что дернувшись, я умудрился удариться затылком о край щита — от злости на себя.

«И что, Люк, ты не мог без всего этого обойтись? Что заставило тебя выглянуть за борт, в надежде увидеть Миккейна? И что ты вообще собирался делать: помахать ему ручкой или вовсе послать воздушный поцелуй?»

— Поднять парус! — заорал я, убедившись, что мы поднялись достаточно высоко.

Аделард стоически терпел, когда Родриг клещами извлекал арбалетный болт из борта «Небесного странника», а затем и из его руки. Хорошо было одно лишь то, что наконечник болта не покрыт зазубринами, встречаются и такие.

Затем Амбруаз, ставший у нас за лекаря после того, как исчезла Николь, перевязал ему рану толстым слоем разорванного на полоски полотна.

— Ну так что, парни, — обратился я сразу ко всем, когда «Небесный странник», набрав ход и высоту, отдалился от «Орегано». — Надеюсь, ни кого не возникло мысли бросить его в беде?

Судя по взглядам, таких не нашлось. Первой отрицательно покачала головой Мирра, хотя назвать ее парнем никак нельзя.

Видел я ее обнаженной. Так вот, у нее очень женственная фигура, разве что грудь немного подкачала. Хотя ничего удивительного. Если судить по разрезу ее глаз, темных и миндалевидных, в Мирре обязательно должна присутствовать кровь степняков-говолов, а у них все женщины такие. Тогда, в одном из заливов Сурового моря, я не один любовался особенностями ее фигуры. Все, кто сейчас смотрел на меня, кроме, разумеется, Аднера, сумели их разглядеть. Правда, в том вины или желания самой Мирры нет. Но дело сейчас не в ее фигуре, или в размере груди, дело в другом.

Все они прекрасно слышали слова капитана Миккейна, и отлично себе представляют, что с нами случиться в том случае, если мы будем находиться недалеко от «Орегано» в тот момент, когда л» хассы на нем взорвутся. Нас сбросит с неба на землю как лист, сорванный с дерева порывом холодного осеннего ветра. Только падать мы будет значительно быстрее листа и выживших не будет.

Я еще раз по очереди посмотрел всем в глаза. Нет, никто из них не отводил взгляда в сторону, и мне даже стало немного стыдно за то, что я позволил себе в них усомниться. Усомниться в том мужестве, которое, положа руку на сердце, сам я в себе чувствовал не до конца.

— Что будем делать, капитан? — задал вопрос сразу за всех Аделард, державший в здоровой руке взведенный арбалет, направив его вверх.

«Вот же силища у человека, — в который уже раз восхитился я, — наверняка он сможет стрелять из него и с одной руки! А ведь в арбалете весу столько, что обычному человеку и двух рук мало, он у него очень мощный — латы насквозь пробивает».

И вопрос правильный. Болтов у Аделарда не так много, и двух дюжин не наберется. У арбалисты у баллисты их еще меньше, а каменных игл почти не осталось».

— Гвенаэль, сколько игл по левому борту?

Тот ответил сразу:

— Да с пяток, не больше, капитан.

— А у тебя, Амбруаз.

Пустынный лев только развёл руками:

— Закончились, капитан.

И тут же добавил:

— От меня им крепко досталось, — топнул он ногой по палубе, указывая, кому именно, как бы оправдываясь за то, что иглы у него закончились.

Поначалу я намеревался пошутить, что, мол, давить напавших на «Орегано» людей железным днищем «Небесного странника», как давят всякую ползающую живность сапогом, но затем отказался. И шутка явно не к месту, да и не получится у нас ничего.

Поднять корабль в небо может кто угодно, даже Мирра. Ничего сложного: крути кабестан в нужную сторону и все. Но посадить его на землю — это уже искусство. Иначе можно приложиться об нее так, что все, корабль только на дрова и сгодиться. Я этим искусством, не хвалюсь, обладаю в полной мере. Хотя чего тут удивительного — столько лет в небе. Вся сложность в том, что опускать корабль на землю необходимо очень-очень медленно, чувствуя его поведение, и у тех, кто окажется под его днищем, времени убежать будет более чем достаточно.

— Кто-нибудь из вас охотился с лодки на тюленей, котиков, или морских львов?

— Нет, капитан, — послышался гул голосов, и только в глазах двоих человек из всей команды — Аделарда и навигатора Брендоса, я уловил понимание.

— Сейчас самый подходящий случай узнать, как все это происходит. Ничего сложного при такой охоте нет: к гарпуну прикреплен длинный прочный шнур, по нему и вытягивают тюленя на борт. Или подтягивают к борту, чтобы добить.

Мы будет охотиться на этих людей сверху копьями, и к каждому копью мы привяжем шнур, чтобы вытаскивать копья на борт. Копий у нас найдется с избытком: чем от арбалисты они не подойдут? Сложностей вижу только две: подобрать необходимую высоту и не словить с земли стрелу или болт, как словил его Аделард.

«По моей вине», — поморщился я.

— Навигатор Брендос — за штурвал! — начал распоряжаться я. — Ансельм, к кабестану! Родриг, принеси достаточно шнура!

Энди Ансельм, тот еще баламут, удивительно тонко чувствует поведение л» хассов, а от этого сейчас так много будет зависеть. Высота необходимо такая, чтобы «Небесный странник» мог двигаться, и в то же время было не слишком высоко для броска. За штурвалом я справлюсь лучше Брендоса, но предстоит рисковать, раз за разом высовываясь за борт, чтобы найти для броска цель. Так кому, как не мне самому подать пример?

И началось. Мы заходили на рассыпавшихся при нашем приближении разбойников, меча в них сверху привязанные к борту «Небесного странника» огромные, похожие на обыкновенные копья болты от арбалисты. Должен заметить, что Аделард и с одной рукой, в цене как воин, не потерял нисколько.

Метать копье можно и одной рукой, и тут ему не было равных.

Но еще больше удивил меня Амбруаз, бросая вниз здоровенный бронзовый пестик, обычно применяемый им для растирания злаков для пудинга. Еще он попытался ошпарить кого-то внизу кипятком. Получилось не очень удачно: вода за время полета успела остыть, а сам он умудрился пролить ее себе на руку.

«Не везет ему в последнее время с кипятком», — подумал я, глядя на его страдальческое выражение лица.

Поначалу нас пытались засыпать роем стрел и болтов с земли, но все отличие заключалось в том, что мы могли использовать свое оружие многократно, а стрелы в колчанах заканчиваются всегда. Конечно, не все было так просто: существовала вероятность получить стрелу, едва высунувшись из-за борта, но все обошлось царапиной на голове Гвенаэля.