Владислав Силин - Королей убивают неудачники

...За то время, что Денис отсутствовал, обстановка на сцене изменилась. Растаяли облака, исчез горний дворец. Апельсиновые деревья в кадках и бирюзовые полотнища наводили на мысль, что действие переместилось в храм Водной Целительницы. Разодетая в ало-оранжевые шелка, Мая гордо прохаживалась по сцене. За ней тенью следовали девушки в платьях из золотой, медовой и винного цвета чешуи.

Гулко ударил барабан; Денис вздрогнул. Откуда-то выскочил монах в сине-бирюзовом балахоне. Его лицо, преувеличенно глупое, казалось, воплощало все пороки мира. Он огляделся и хрюкнул от удовольствия. Балахон недвусмысленно встопорщился спереди, да так, что по залу пронесся изумленный женский выдох. Миг — и монах бросился ловить сверкающих спутниц Маи. Те же с визгом бросились врассыпную.

— Это аллегория, показывающая слабость духа святого Жервина. Стремление к пьянству, разврату и стяжательству, — донесся до Правежника знакомый голос. — На самом деле, господин Зарай, обратите внимание: это злободневный памфлет, великолепная сатира. Да.

— Кого же она обличает?

— Меня, — самодовольно заявил монах. — Почти все верно, кроме одного: вина я не пью. А так — да. И обогатиться люблю, есть грешок. И до женского пола падок, лаком и охоч. Это все истина.

Денис уважительно покосился на своего спутника. Лишь святой мог настолько наплевательски относиться к чужому мнению о себе.

— А... — начал он, но в этот момент его бесцеремонно прервали.

— Господин Правежник! — вынырнула из-под ног знакомая шапка с кисточками. — Умоляю! Дело важной срочности!.. Господа советники просят!.. Это правда, мамы здоровьем клянусь!

Священник удивленно вскинул брови. Курьер поднялся на четвереньки и сдул со щеки прилипшее куриное перо.

— Без вас никак, говорят. Ага.

— А подождать Хавир не может?.. Я занят.

— Да нет же! — мальчуган чуть не плакал. Стоя на коленях, он прижал руки к груди: — Они, им... В общем, приходите, прошу вас!.. А то господин Хавир... они же с меня три шкуры спустят!.. Это вранье, конечно же, фигура речи. Но вообще, господин Хавир, сиятельные советники, они могут.

Детектив и монах переглянулись. Похоже, придется идти... Денис нерешительно поднялся с места.

— Век бога-Господа молить буду! — обрадовался сорванец. — Спасли, ага!

...Хавир ждал их у входа в Зеленый зал. Увидев Дениса, он обрадовался:

— Господин Правежник! Идемте же скорее. Ситуация осложнилась и запуталась, и это истина. Без вас нам не разобраться, честно скажу.

— Да что случилось-то?..

— Потом, потом! Поспешим же.

Чуть ли не бегом все трое помчались в северное крыло замка. Завацкий все пытался угадать, куда Хавир их тащит. Каково же было его удивление, когда он понял, что коридоры, которыми они следуют, уходят под землю.

— Нам в замковые ледники, — пояснил Хавир. — Одному из наших ихи удалось разговорить тайлильскую принцессу, да. Она хочет вас слышать, и это...

Денис присвистнул:

— Так она жива?!

— ...правда, — договорил советник. — Да, жива, Дена. Макурты способны вынести многое... Очень многое — такое, что человеку и не снилось, да. Айши исполосовал ее Белым Крылом, но не убил. Воистину.

Завацкий покачал головой. Он был уверен, что последний удар меча окончил мучения Деваль-Иту. Оказывается, нет... Какой бы ни была принцесса при жизни, такой судьбы она не заслужила... Да и, если вдуматься, — кому можно пожелать такого?..

— Все, пришли, — объявил советник. — Здесь она, да.

Из коридора тянуло перепревшей репой. Свет фонаря выхватывал то изморозные узоры на двери, то лохмотья лишайника по стенам. В углу сиротливо жались забытые кем-то валенки.

Хавир нетерпеливо пнул дверь. Простуженно заскрипели петли. Створка приоткрылась на ладонь, и в образовавшуюся щель выглянула безволосая голова в мажьем колпаке. Выглянула и вновь скрылась.

— Наш ихи дежурит со вчерашнего утра — с того мига, как принесли принцессу, — шепотом объяснил советник. — Ведите себя деликатно. Для женщины существование в виде макурта невыносимо. А уж быть искалеченным макуртом — кошмар вдвойне, так что уважайте чувства принцессы. Я правду говорю.

При этих словах курьер всхлипнул и с готовностью закивал. Денис поморщился: угодливости в людях он не переваривал ни под каким соусом. Хавир придерживался того же мнения:

— Остаешься здесь, и это правда, — бросил он курьеру. Посмотрел на монаха выразительным взглядом, но священник оказался калачом тертым:

— Я пойду с вами, — объявил он. — Патриарх велел охранять Дену Зарая, и это истина.

— Но...

— Но?.. Благословения церкви вашим делам не будет. Так сказала сама Целительница!

Хавир задохнулся от негодования:

— Ах, благословения нам не будет?! Тогда ихи вам девственные принцессы храмовые покровы сошьют. Это — истина!

— Ах, ихи нам храмовые покровы? — парировал монах. — Тогда... тогда...

— По-моему, это непочтительность к храму, — подсказал Завацкий. — Нет?

Советник отступил на два шага и спрятал руки за спину:

— Хорошо, хорошо... Пусть церковь вмешивается в дела королевства, да. Но имейте в виду: это — клерикальный произвол.

На том и порешили.

В ледник Денис вошел не без содрогания. Расчлененный макурт — тягостное зрелище, что ни говори. Кроме того, минувшая ночь прошла для детектива беспокойно. В его снах Айши выдирал меч из тела жены и все не мог высвободить. Несчастная принцесса тянула к Денису руки, о чем-то умоляя на местном наречии.

Сжав зубы, Правежник вошел в каморку. К счастью, нарисованные воображением ужасы не подтвердились. Кладовая была почти пуста; все лишнее вынесли, а вместо бочек с солониной и колбас у стены поставили огромную кровать — почти такую же, как в спальне комедиантки.

Под полупрозрачной тканью балдахина едва угадывалось тело женщины. В первый миг Денису показалось, что он видит заострившийся нос мертвой и разрубленное плечо, но скоро убедился, что это иллюзия. Одеяло надежно укутывало Деваль-Иту.

— Станьте у стены, пожалуйста, — просипел лысый человечек, видимо, маг. — Не тревожьте госпожу принцессу, молю вас!

Денис повиновался. На низенькой скамеечке горой лежали шубы. Это оказалось кстати: зубы уже начали мелко постукивать от холода. Денис оделся, Хавир тоже набросил на плечи шубу, один священник не двинулся с места, словно на холод ему было наплевать.

В последний миг Завацкий вспомнил о курьере. Мальчишка оставался в коридоре, где было немногим теплее, чем здесь, а одежды на нем — тонкий халат да шелковые штаны до колен. Подумав, он выкинул за дверь одну из шуб — тяжелую, с ядовито-желтыми хвостиками. Шуба мгновенно исчезла, а Хавир укоризненно протянул:

— Зря, Дена. Уфеодалит юнец королевское добро, и будет это правда.