Андрей Щепетов - Хроники космического пирата

Сознание возвращалось медленно, сначала я услышал голоса, в следующую минуту меня окатили водой. Открыв глаза, я рассмотрел ботинки.

– Что, очухался? – меня взяли за волосы и приподняли голову, от ноющей боли в затылке мутило. – Скажу честно, – продолжал Чернятински, – ты меня удивил, хотя это непросто. Скажи, как ты это делаешь?

– Пошёл ты! – просипел я сквозь зубы, от пощёчины моя голова дёрнулась, в глазах опять потемнело.

– Я слышал эту историю, – послышался высокий, с надрывом, голос Кривса, – только не знаю, где тут правда, а где тюремные байки.

– Ну-ка, ну-ка! – проговорил Чернятински, на время потеряв ко мне интерес.

– Якобы он, – новоиспечённый начальник лагеря кивнул на меня, – в карцере нажал на какую-то стену, и у него выскочил рог.

– Очень интересно, – хмыкнул Чернятински, – а подробнее?

– Это всё, – Кривс развел руки, – во всяком случае, мне больше ничего неизвестно.

– Занятно, – задумчиво промычал мерзавец, подошёл ко мне, присел на корточки. – Вросший артефакт, дающий могущество. Очень занятно. Хотя, – его физиономию скривила скептическая ухмылка, – один удар по затылку, и могущество кончилось. Ведь так, Кривс?

В ответ Кривс кивнул, пнув железный прут ногой. Скрежет железа по бетону отозвался новым приступом головной боли, вот оно что, вот почему я не успел поджарить всех ублюдков. Подлый удар сзади, как и в случае с Линдой, не дал свершиться возмездию. Мерзавец Кривс, похоже, хорошо знал своё дело. Во всяком случае, и меня, и Линду ему удалось застать врасплох.

Но как же мой рог, вернее, способности, им дарованные? Выходит, они оказались беззащитными перед какой-то ржавой железкой? Эта мысль окончательно вывела из равновесия. А я-то думал, что могу творить чудеса, наивный болван.

– И как это всё, я имею ввиду там, в карцере, было, расскажи. – ЧернЯтински похлопал меня по спине. – Если расскажешь, обещаю её, – он кивнул в сторону лежащей на полу Линды, – не трогать.

– Рассказывай эти сказки кому-нибудь другому, – процедил я.

Чернятински вперил в меня испепеляющий взгляд, я думал снова ударит, но в последний момент он передумал.

– Ладно, как знаешь, – вздохнул он и, повернувшись к Кривсу, выкрикнул: – Ослепи её!

Кривс дёрнулся, как от пощёчины, и вынул из кармана складной нож.

– Сволочь, – прошептал кто-то, я думал Дрон, но тот по-прежнему не шевелился, мощная доза транквилизатора парализовала мардака надолго. Тут я заметил, как ноги Линды дёрнулись, шевельнулась её рука. – Негодяй, – еле слышно повторила она, но Кривса это не остановило, он, вперив в неё немигающий фасеточный взгляд, медленно ступал, поигрывая ножом.

Неожиданно из угла, скрытого темнотой, к Кривсу метнулась фигура, выбив нож, она принялась душить начальника лагеря.

– Сдохни, тварь! – приговаривал Квинкер, верша справедливый суд. В какой-то момент пеналец ослабил хватку, этим воспользовался Кривс. Он выхватил их кармана плазмошокер и нажал кнопку. Квинкер рухнул, словно подкошенный и затих.

Поступок бывшего таксиста хоть и не дал результата, стал для меня сигналом. Не помня себя, я кинулся к Чернятински, мне оставалось всего пару шагов, как этот негодяй выхватил револьвер и выстрелил. Жгучая боль обожгла плечо, невидимая сила подбросила меня над землёй, и я с силой рухнул на каменный пол.

На какое-то время я потерял сознание, а когда очнулся, то увидел ненавистное лицо своего врага. Чернятински, склонившись надо мной, ухмылялся.

– Хоть и не пробовал ни разу, думаю как-нибудь с этим управлюсь, – он позвенел страшными инструментами, оставшимися от Менгеле, – только вначале хочу, чтоб ты посмотрел на это, – и он приподнял мою голову.

Сквозь мутную пелену я заметил неподвижно лежащего Квинкера и Кривса, склонившегося над Линдой. Девушка изо всех сил упиралась в него руками, но острое лезвие ножа было уже в считанных сантиметрах от её глаз. Чернятински расхохотался дьявольским смехом, в этот момент всё изменилось.

В центре прачечной, прямо из воздуха материализовалось нечто тёмное, с щупальцами. Раздался щелчок, пространство стало быстро очерчиваться серебряной линией, будто невидимый художник вычленял одному ему ведомый контур. Внутри него оказались неподвижные Дрон и Квинкер, я, отделённый от Чернятински линией, тоже оказался внутри, а вот Линда… Я с ужасом наблюдал, как линия проходит по её поясу.

В следующую секунду, выделенный контур оторвало от остального пространства и швырнуло в бездну. Трассирующие следы от звёзд, спирали Галактик, глубина чёрных дыр: Вселенная сошла с ума в дьявольской скачке. Наконец всё стихло, в полнейшей тишине в чёрном небе возникли глаза, огромные, серые, прекрасные. Навстречу им, из-за горизонта, мерцая холодным стальным светом, выплыл нож. Я вскрикнул и очнулся.

Но лучше б я не приходил в себя: на самой кромке контура истекала кровью Линда, вернее её верхняя половина. Девушку распилило по пояс, рядом тоже распиленный надвое, умирал Кривс.

– Линда! – я бросился к девушке, та в последней агонии схватила меня окровавленными руками, попыталась что-то сказать, но вместо слов издала хрип, по её губам потекли алые струйки.

– Не смотри, не смотри вниз! – кричал я, закрывая ей глаза, которые начали мутнеть, хватка рук ослабела. – Линда! – прошептал я, чувствуя, как наворачиваются на глаза слёзы.

– Моя нанитоид! – без всякого трагизма и буднично сообщили сзади, я замер, перед моим взором в долю секунды пронеслись последние события, и я вдруг отчётливо понял, что произошло.

В прачечную явился саморазвивающийся артефакт, как и в прошлый раз он вычленил часть пространства и зашвырнул её чёрт те куда, не особо церемонясь с деталями.

– Ты что наделал?! – повернулся я к космической железяке.

– Моя нанитоид! – по своему обыкновению артефакт ткнул себя в грудь. – Моя спасать всех!

– Это по-твоему спасать?! – в ярости я указал на умирающую Линду.

Не знаю, что рассмотрел в моих глазах робот, возможно, желание поотрывать все его щупальца. Или саморазвивающийся научился разбираться в эмоциях. Так или иначе он завис над умирающей девушкой, засеменил лапами так, что их движения слились в одно непрерывное мерцание.

Поражённый я наблюдал, как кровь, бьющая толчками из Линды, начала засыхать, рана зарубцовываться, а тело сантиметр за сантиметром нарастать. Показался пупок, стал оформляться таз, лобок, я отвернулся. Не из скромности, просто увиденного сегодня хватило бы на несколько жизней, кроме того я ощущал такую страшную усталость, что мог бы проспать тысячу лет.

Я прикрыл глаза, полежал немного, потом снова привстал, сердце бешено заколотилось: передо мной абсолютно голая и прекрасная лежала Линда. И главное, она дышала, великолепная грудь вздымалась и опадала, будоража и вороша желания. Хотя, безусловно, они были не к месту.