Андрей Щепетов - Хроники космического пирата

– Я рад, – сердце в груди билось, словно птица в клетке, впервые за много месяцев у меня зародилась надежда, что я стану прежним, впрочем, я нахмурился, это вряд ли возможно, ведь моё тело погибло. – Что же дальше? – я глянул на Марика.

– Дальше? – друг улыбнулся, мне показалось наигранно. – Дальше всё просто, – он снова раскрыл объятия, в его руках сверкнул нож, резкая боль пронзила сердце.

Я смотрел на торчащую из груди рукоять, чувствовал во рту привкус железа и не мог поверить в происходящее.

– За что? – слабеющим голосом прохрипел я.

– Так надо, старик, – ухмыльнулся Марик, – ничего личного, я просто исполняю приказ.

Раздались выстрелы, сознание, прежде чем окончательно покинуть меня, запечатлело несколько картин: стреляющую Лидочку, которую вдруг разрезало пополам, раненую Линду, Дрона, возле которого со свёрнутой шеей лежал Марик. В следующую секунду меня окутала темнота.

Странно было чувствовать себя Мариком. Жить в чужом теле, чужой жизнью – не самая лучшая участь. С другой стороны я снова был в своей реальности, в той, настоящей.

Две недели назад я очнулся в лаборатории, где проработал столько лет. Я обнаружил себя в капсуле, незнакомый техник освободил меня от проводов, усадил в кресло, дал укрепляющий напиток, поинтересовался:

– Всё в порядке?

Что я мог ответить, наверное, стоило всё рассказать, но я боялся. Боялся, что меня обнаружат. Кто? Я и сам точно не знал, последнее время за моей головой много охотников. Даже не чужие мне люди, и те желали моей смерти. Я вздрогнул, вспомнив торчащий из груди нож и глаза Марика. В них не было ни сомнений, ни сожаления, только расчёт. Человек, которого я считал другом, оказался расчётливым циником и хладнокровным убийцей. Или профессионалом? Смог бы я поступить так, если б мне приказали? Думаю, вряд ли. Нет, точно нет! А Лидочка какова? Даже слова в защиту не сказала.

Я интересовался что с ней, мне говорили, что она на больничном. Странно, разве раны из того мира переносятся в этот? Я, к примеру, убитый Мариком там, очутился здесь без единой царапины, будучи тем же Мариком. От этих мыслей разболелась голова, я, откинувшись в кресле, потёр виски. Надо собраться, иначе просто выдам себя. Если у Марика дома ещё как-то удавалось отделываться общими фразами, ссылаясь на усталость, то в лаборатории эти фокусы не пройдут. Следовало выполнять работу Марика, а это очень непросто, вернее даже невозможно, потому что этот гад – гений. Точнее, был им.

Для себя я видел только один выход – напустить туману, мол, разрабатываю кое-что новенькое, понапрасну – не беспокоить. На какое-то время этого хватит, тем более шеф особенно меня не тревожил, только велел написать рапорт. Это был, наверное, самый короткий рапорт, я указал лишь, что задание выполнено, не указав никаких подробностей. Странно, но прокатило. Думаю временно, рано или поздно шеф велит дать полный отчёт.

Размышляя, я бросил взгляд на раскрывшуюся дверь, меня словно пронзило током, в лабораторию вошла Лидочка и направилась ко мне. Я встал, огляделся в поисках чего-нибудь на случай если придётся отбиваться. Но Лидочкины намерения оказались более чем дружескими. Она поцеловала меня в щёку, улыбнулась и, заняв моё место, принялась меня разглядывать. Всё это она делала молча. Отойдя от первого впечатления, я, придвинув ещё один стул, устроился рядом.

– Ты что-нибудь помнишь? – не зная, с чего начать, спросил я. Лидочка, продолжая улыбаться, тронула меня за руку.

Я почесал лоб, чертовщина какая-то, улыбается, держит за руку и молчит, на Лидочку совершенно не похоже.

Девушка, словно угадав мои мысли, придвинула клавиатуру, её пальцы пробежали по клавишам, на экране возникла одна единственная строчка, по-английски там было написано «Я – Линда».

Я смотрел на монитор, пытаясь осмыслить написанное. В моей голове не укладывалось, как Линда оказалась в теле лаборантки Лидочки. Впрочем, я ведь и сам не в своём теле. Неужели ей, как и мне, удалось переместиться сюда? Но как? Я ничего не помнил. Может быть, помнит она?

– Как ты тут очутилась? – я посмотрел в серые глаза, Лидочка, вернее Линда нахмурилась и отрицательно покачала головой.

Какой же я идиот, ведь Линда не знает русского. Я повторил вопрос, сформулировав его по-английски. Чтобы не привлекать внимания коллег, набрал его на клавиатуре. Линда ответила, что тоже ничего не помнит. Её ранило, и она потеряла сознание. Очнувшись, сообразила, что находится в России. Поскольку с языком возникли проблемы, решила притвориться, что потеряла голос. Чувствуя укол ревности, я спросил, живёт ли она там же, где жила Лидочка.

Уголки её губ дрогнули, она написала, что иначе было нельзя. Но, если я имею ввиду исполнение супружеских обязанностей, то ничего не было. Жестами она объясняла мужу, что ей нехорошо, и что требуется время на восстановление.

Я вздохнул, ситуация точь-в-точь, как у меня, с той лишь разницей, что мне приходилось обманывать женщину. Воображение нарисовало картину, как Марина, жена Марика, неслышно подойдя сзади, целует меня куда-то под ухо. Я, мягко разворачиваюсь, беру её за руку, вру, что люблю, что задание было сложным, и всё в таком духе.

Мне было жаль Марину, она ни в чём не виновата, но сказать, что её муж умер я не мог. Да и вряд ли она поверила бы.

– Марик! – позвал меня Игорь, программист, недавно принятый на работу. – Шеф вызывает!

Ну вот, кажется, началось. Сейчас шеф потребует, чтобы я рассказал ему всё, в подробностях и с деталями. Я глянул на Линду, написал, что меня требует начальство. Она ответила, что её вызвали тоже, именно поэтому она тут. Что ж, оно к лучшему, во всяком случае, буду в курсе, как сложится их разговор.

Мы вошли в знакомый кабинет, шеф, не отрываясь от газеты, указал на стулья возле стола. Мы уселись, прошло, наверное, не меньше пяти минут, прежде чем шеф оторвался от чтения. Что-то новенькое, не замечал раньше, чтобы он так увлекался прессой.

Шеф обогнул стол, склонил голову и принялся рассматривать нас, словно видел впервые. У меня засосало под ложечкой, неужели о чём-то подозревает? Если так, то наши дни сочтены. Мне стоило немалых усилий, чтобы не выказать волнения.

Наконец, шеф, ударив себя в грудь, заявил:

– Моя – твой начальник! – и растянул губы в улыбке.

Это была неестественная, синтетическая улыбка, но я был рад ей, словно мне улыбалась сама удача. Через минуту я обнимал нанитоида, и впервые за долгое время на душе было легко.