Рене Ахдие - Ярость и рассвет

Она размышляла.

Возле пузырька стоял маленький горшочек из полированной слоновой кости. Шарзад, открутив крышечку, обнаружила в нем смесь из кармина и пчелиного воска. Окунув указательный палец в сияющую пасту, она намазала ею нижнюю губу. На ее коже паста ощущалась как липкая и странная, пока девушка пыталась скопировать соблазнительно надутые губки ее служанки, которыми она всегда восхищалась. Шарзад уставилась на свое отражение.

«Я выгляжу нелепо».

Она ладонью стерла липкую субстанцию, окрасившую ее руку в розовый цвет.

«Что я делаю?»

Шарзад прошлась к возвышенному подиуму своей кровати.

Это все было неправильно.

Она пребывала здесь не для того, чтобы проводить время, беспокоясь о своем внешнем виде. Она была выше такого ребячества. Шарзад явилась во дворец с единственной целью: найти слабость своего врага и, воспользовавшись ею, уничтожить его.

Как она могла потерять свою цель всего лишь после поцелуя? После одного только мига в темном проулке базара. Мгновение, которое проигрывалось в ее голове с ошеломляющей частотой.

Шарзад, вдохнув, туже затянула серебряные шнурки шамлы. Она не могла – и не станет – отклоняться от своей цели.

Как же это вообще произошло?

«Все потому, что он не такой монстр, как я думала».

Много чего было сокрыто под поверхностью, и она должна была узнать, что лежит в основе всего этого.

Почему генерал аль-Хури пытался отравить ее?

И почему Шива должна была умереть?

Шарзад больше не верила сплетням, витающим на улицах Рея. Ибн аль-Рашид не являлся безумцем из рода сумасшедших убийц, одержимых бессмысленной жестокостью.

Он был мальчиком с секретами.

Секретами, которые Шарзад должна была узнать. Ей теперь недостаточно находиться рядом с ним, исполняя танец льда и камня. Смотреть, как он исчезает вдали, забаррикадировавшись в комнате, куда никому не было позволено входить.

Она собиралась выломать эту дверь. И украсть все его секреты.

Шарзад подошла к груде подушек, лежащих на ее кровати, устроилась в их центре, свернувшись клубком.

Самое малое, что она могла сделать, так это притворяться, будто не ждет его.

Будто она была достойна лучшего.

Уже давно пора признать: он волновал ее, хотя это признание вынуждало ее придать значение наиболее опасной мысли…

Забота о нем свидетельствовала о том, что он имел настоящую власть над ней. Он властвовал над ее сердцем.

Шарзад вздохнула, ненавидя собственную слабость все больше с каждым вдохом. Если ей и следовало потерпеть такую ужасную неудачу в своем задании на базаре, то, по крайней мере, ее сердцу не следовало быть замешанным в этом фиаско. Где же было непоколебимое стальное заграждение, которое она не так давно сама возвела?

Ее мысли вернулись в ночь перед тем, как солдаты пришли за Шивой.

Они остались только вдвоем, прижавшись друг к другу в синей темноте вокруг единственной свечи. Шива не плакала по поводу того, что никогда не случится, не вопила, взывая к звездам от того, что должно было произойти, вместо этого она настояла, чтобы они смеялись, радуясь настоящему моменту. Так они и сидели у нее во дворе под неполной луной, хихикая над совместно пережитыми за эти годы историями.

Это то, что Шарзад сделала для Шивы.

И то, что Шива сделала для Шарзад.

В то утро, когда Шарзад оставила ее, чтобы Шива могла провести свой последний день вместе с семьей, подруга обняла Шарзад, улыбнулась ей и сказала: «Я встречу тебя однажды, моя дорогая. И мы снова будем шутить и смеяться».

Такая сила.

За такое предательство.

Шарзад схватила подушку и закрутила кулаки в шелк.

«Шива. Что я делаю? Я больше не могу найти ненависти. Помоги мне ее обрести. Когда я вижу его лицо… когда слышу его голос. Как я могу с тобой так поступить? Как могу так сильно тебя любить и…»

Двери комнаты со скрипом отворились. Шарзад села, ожидая, как обычно, увидеть слуг с их ночными блюдами.

На пороге стоял Халид.

Один.

– Ты уже спала? – спросил он.

– Нет.

Он вошел внутрь и закрыл за собой двери.

– Ты устала?

– Нет. – Пальцы Шарзад сильнее сжали шелк.

Он остался у дверей.

Девушка поднялась с подушек и поправила свою шамлу. Ткань закрутилась вокруг нее, когда она вышла из-за покрова паутинного шелка у подножия кровати.

– Хочешь, чтобы я закончила сказку про Аладдина?

– Нет. – Халид отошел от двери, остановившись перед ней.

Он выглядел… истощенным.

– Ты не спал? – спросила она. – Тебе нужно поспать.

– Нужно.

Воздух между ними искрился от напряжения несказанного.

– Халид…

– Сегодня шел дождь.

– Да. Некоторое время.

Он кивнул, в его янтарных глазах загорелась мысль.

Шарзад моргнула.

– Ты тоже безумно любишь дождь, как Джалал?

– Нет. Я просто безумец.

«Почему? Скажи мне почему».

Она медленно подняла правую руку к его лицу.

Он закрыл глаза.

Когда снова открыл их, то положил обе ладони ей на шею.

Как мог мальчишка с таким множеством секретов, спрятанных за стенами изо льда и камня, сжигать ее всего лишь своим прикосновением?

Он провел правой рукой по ее волосам, по плечу и вниз по спине. Большой палец его левой руки задержался на ее шее, поглаживая ямочку у ее основания.

«Я… я не прекращу бороться, Шива. Я найду правду и добьюсь справедливости для тебя».

Шарзад смотрела на Халида, ожидая.

– Что ты делаешь? – прошептала она.

– Проявляю сдержанность.

– Почему?

– Потому, что я не смог сделать этого на базаре.

– Это имеет значение?

– Да, имеет, – сказал он тихо. – Ты хочешь этого?

Шарзад помедлила.

– Мы уже делали это раньше.

– Это не одно и то же. Этот раз будет другим.

Кровь бросилась по всему ее телу, воспламененная от его слов.

Он прижался губами к коже под ее мочкой. Его язык на мгновение задержался там.

– Ты этого хочешь? – повторил он ей на ухо.

Шарзад заставила себя успокоиться, сдерживая приступ дрожи в конечностях.

– А почему, как ты думаешь, я здесь стою, дурачок?

Она схватила его за подбородок и притянула губы Халида к своим.

То, что начиналось как игривый поцелуй, вскоре переросло в нечто большее, соответствующее тем похотливым мыслям, которые витали в воздухе несколько секунд назад.

Шарзад запустила пальцы в мягкие волосы Халида, когда его губы прижались к ее устам. Он окутал девушку объятьями, ее босые ноги оторвались от мрамора. Вуаль сорвалась с места своего крепления, когда они упали на подушки, не обращая никакого внимания на атрибуты, подобные шелковой ткани.

Ее руки стащили его камис через голову. Мускулы на его торсе извивались от ее прикосновений, а воздух в комнате становился все более душным, более ощутимым. Когда губы Халида направились к шее Шарзад, а руки скользнули по животу к шнуркам ее шамлы, она знала, что он был прав.