Рене Ахдие - Ярость и рассвет

Этот раз будет другим.

Беспрепятственное стремление; это было тело из воды и душа́ из пепла.

Шнурки ее шамлы были развязаны. Если это продолжится дальше, бесполезно считаться с такой вещью, как мысли. Она обязана спросить сейчас, пока пламя не поглотило ее.

– Скажи мне, – выдохнула Шарзад, пальцы которой сжимали его плечи.

– Что угодно.

Ее сердце подскочило, почувствовав укол чувства вины.

– Почему они должны были умереть?

Он замер в ее руках на мгновение, которое, казалось, никогда не закончится.

Затем Халид приподнялся над ней и уставился на Шарзад, лицо его застыло в ужасе.

Он увидел противоречие в ее взгляде.

Она узрела ужас в его глазах.

Молча он встал с кровати и направился к двери.

Взявшись за ручку, остановился.

– Никогда не поступай так со мной снова. – Слова были сказаны тихо и резко, наполненные неподслащенной болью.

Он захлопнул за собой дверь.

Нанесенный ему ущерб был ощутимым. Одна часть Шарзад почти наслаждалась его страданиями, осознавая, что они – результат поведения халифа, причина того, что он заставил мучиться стольких людей. Другая часть рвалась догнать его. Ведь Шарзад знала: Халида возможно победить, если она сделала это.

Шарзад зарылась лицом в подушки и начала всхлипывать.

Наконец ей удалось найти его настоящую слабость.

Ею была она.

«И я использую это; я узнаю, почему Шива должна была умереть.

Даже если это убьет меня».

Коридоры Талеквана были немы как могила.

И темны, как самые зловещие намерения.

Джахандар поднялся по лестнице, крепко сжимая сверток в левой руке. Факел в правой подрагивал с каждым осторожным шагом, отбрасывая тени вдоль неровных каменных стен.

С колотящимся сердцем он приоткрыл деревянную дверь в свою комнату и прислонился к ней, пока она, содрогнувшись с гулким стуком, не закрылась.

Убедившись, что никто не слышал, как он куда-то ходил, мужчина с облегчением вздохнул, прежде чем положить сверток на стол и запереть дверь.

Затем он достал кинжал из-под накидки.

Это был простой клинок. На первый взгляд, незначительный. Деревянная рукоятка с банальной резьбой. Слегка кривоватая и кованная черным железом.

Совершенно непримечательный, на самом деле.

Джахандар закрыл глаза и сжал кинжал в ладони.

Время пришло.

После более чем двух недель кропотливого изучения и утомительного перевода этот момент настал.

Сегодня ночью он узнает, выбрала ли его книга.

Сегодня он проверит, достоин ли он ее силы.

И снова мужчина подошел к свертку на его столе. Он развернул ткань.

Удобно свернувшись, в центре спал заяц с мягким рыжевато-коричневым мехом.

Его первое испытание.

Джахандар сглотнул.

Он не хотел, чтобы животное страдало. Казалось абсолютно несправедливым отнимать жизнь такого беззащитного существа столь отвратительным способом.

Но выхода не было.

Он должен сделать то, что необходимо. Ради его детей. Ради себя.

Он поднял кинжал и провел им по левой ладони одним быстрым движением. На следе от него выступила линия крови. Мужчина капал алой жидкостью на темное лезвие.

Как только его кровь покрыла лезвие кинжала, металл засветился горячим бело-голубым светом.

Глаза Джахандара заблестели.

Теперь следует завершить цикл.

Он втянул носом воздух, молча умоляя спящего зайца о прощении. Затем провел светящимся лезвием по его горлу.

Джахандар наблюдал, как яркая кровь маленького существа пролилась на кинжал и металл из пылающе-голубого стал огненно-красным.

Магия с лезвия поднялась в воздух, заполнив комнату жутким розоватым светом.

И наконец он опять прижал кинжал к ладони.

Сила потекла в открытую рану, необузданная и пугающая. Проходя по его телу, она обжигала, нагрев его до самых костей. Глаза Джахандара сверкнули, и темный клинок упал на пол.

Когда взгляд мужчины прояснился, все вокруг него казалось более резким, чем раньше. Усталость, которую он чувствовал минуту назад, была всего лишь далеким воспоминанием. Он выпрямился. Глубже вдохнул.

Почувствовал себя непобедимым.

Он наклонился и поднял кинжал с пола, протерев его поверхность о сверток ткани, лежащий рядом с неподвижным тельцем маленького зайца.

Джахандар задумался.

Затем махнул рукой над кровавой тушкой.

И она исчезла во всплеске холодного света.

Шарзад плохо спала в ту ночь.

Ее сны были наполнены видением улыбающегося лица Шивы и звуком дверей, захлопывающихся в черной пустоте. Голоса, наполненные болью и предательством, эхом отдавались в ее ушах.

После того как она раскрыла глаза, увидев утренний свет, Шарзад, перевернувшись, уткнулась лицом в подушку, чувствуя, как между ее плеч осело горькое изнеможение.

Веселый смех Деспины кружил вокруг нее, чистый, как колокольчик, и в равной степени раздражающий.

Шарзад застонала.

– Вы хотите еще поспать? – спросила служанка.

– Нет, – сказала она в подушку. – Это не поможет.

– Вы уверены? Потому что кажется, будто у вас был достаточно… безудержный вечер.

– Что? – Шарзад в замешательстве оторвала голову от шелка.

Весьма довольный взгляд Деспины был устремлен на шелковую занавеску, вырванную из ее крепления, которая лежала забытой грудой рядом с основанием кровати.

Румянец расцвел на щеках Шарзад.

– Хорошо справились, – поддразнила ее Деспина.

– Это не то, что ты подумала.

– Вы точно уверены? Ведь, если камис на вашей кровати принадлежит другому мужчине, значит, вы только что стали еще более интересной, чем были до того.

– Достаточно, Деспина! – В голосе Шарзад прозвучало предупреждение.

Деспина стояла подбоченившись, высоко подняв свои идеальные брови.

– Что случилось?

– Ничего.

– Извините, но эта ситуация и такая реакция не совпадают. – Собрав складки юбки в одну руку, Деспина подошла к основанию кровати и шлепнулась на ее край. – Что случилось? Расскажите мне.

Шарзад вздохнула от прокля́той настойчивости своей служанки.

– Всё.

– Вы не могли бы говорить более конкретно? В конце концов, секреты становятся намного полезнее, когда ими делятся, – промолвила Деспина дразнящим тоном.

– Лучше скажи это Халиду, – проворчала Шарзад. – Учитывая, что ты его предполагаемый шпион, он может на самом деле послушать тебя.

Выражение лица Деспины смягчилось в понимании.

– Халиф Хорасана уже давно ни к кому не прислушивался.

– Вероятно, и не будет. Не после вчерашней ночи.

Деспина скинула сандалии и села на кровать, скрестив ноги.

– Мы, женщины, много грустим, не так ли?

– О чем ты?

– Мы достаточно сильны, чтобы покорить мир с голыми руками, но при этом разрешаем нелепым мальчишкам делать из нас дур.