Даниэль Клугер - Мушкетер

Арамис покраснел.

– Разве что временно, – смущенно заметил он, пожимая мне руку. – Да и то я еще не решил. Признаться, меня никогда не прельщала военная карьера, я всегда мечтал связать свою жизнь с церковью.

Приглядевшись, я понял, что отказавшийся от сутаны аббат не так уж юн, хотя и моложе Атоса. Во всяком случае, проницательный взгляд и незаметные поначалу мелкие морщинки, бегущие от уголков глаз, заставили меня набросить как минимум четыре-пять лет к первоначально предполагавшемуся возрасту. В его движениях также проступала скупая гибкость, больше соответствовавшая зрелому человеку, которую он старательно прятал за подчеркнуто жеманной манерой поведения.

– Временно, не временно, – проворчал Атос. – Разве есть что-нибудь вечное на этом свете? – Он прищурился. – Сдается мне, понятие о монашеской жизни у вас очень своеобразно. – Он указал на перевязь шпаги, выглядывавшую из-под плаща молодого человека.

– Монахи, освобождавшие Гроб Господень, тоже носили оружие, – кротко возразил Арамис. – Но от этого они не переставали быть духовными лицами.

– Ну-ну. То есть тот офицер, которого вы сегодня так удачно прикололи на Пре-о-Клер, – переодетый сарацин? – невозмутимо поинтересовался Атос. В глазах Арамиса сверкнула молния, которая, впрочем, тут же погасла. Как ни был я занят невеселыми мыслями, но меня чрезвычайно заинтересовал родственник Атоса. В отличие от моего прямодушного и благородного друга, в нем, похоже, уживались два человека. Один, жеманный и лукавый монах, не вызывал у меня особого интереса. Куда любопытнее и привлекательнее показался мне другой Арамис – человек сильных страстей, самолюбивый и вспыльчивый, могущий стать чрезвычайно опасным для недругов.

Атос повернулся ко мне.

– Да! – вспомнил он, и тотчас словно облачко набежало на его лицо. – Что должны были означать ваши слова, Портос? Надеюсь, вы пошутили?

– Увы! – мрачно ответил я. – Вовсе нет. Я поставлен перед выбором, который ничем, в сущности, не отличается от того, о котором вы только что сказали,

Атос. – И я осушил стакан. – Простите, но я не могу рассказать всего.

При этих словах Арамис немедленно поднялся.

– Прошу меня простить, – сказал он, с обезоруживающе виноватой улыбкой. – У меня еще есть кое-какие дела. – Он взял шляпу, лежавшую на скамье. – Надеюсь, мы еще встретимся.

– Нет-нет, вы тут ни при чем, Арамис, – поспешно сказал я. – Дело вовсе не в вашем присутствии, просто я получил секретный приказ, содержание которого не могу раскрыть даже друзьям. И он поверг меня в отчаяние. Даю слово – вы тут ни при чем!

Арамис пристально посмотрел на меня, ничего не ответил, но после короткого колебания вернулся на свое место.

– Полноте, Портос! – произнес Атос с ободряющей улыбкой. – Нет на свете таких приказов, которые могли бы повергнуть мушкетера в отчаяние!

– Я не мушкетер, – уныло произнес я. – Возможно, будь я мушкетером, дело могло сложиться иначе.

– Пока не мушкетер! – воскликнул Атос. – Но непременно будете им!

– Боюсь, что теперь мое будущее под очень большим вопросом. – Голос мой при этом предательски дрогнул.

Высокий лоб моего друга прорезала глубокая морщина.

– Что это значит, Портос? – спросил он. – Надеюсь, этот приказ не предписывает вам немедленной отставки? Понимаю, вы не можете сообщить нам его содержание – и совершенно правы, служба есть служба, – но предаваться унынию, имея друзей, мне кажется удивительным. Если вам нужна помощь – только дайте знать! Моя шпага чего-то стоит, и она всегда к вашим услугам!

Я был растроган. Но к сожалению, эта действительно превосходная шпага никак не могла помочь мне выйти из положения, в котором я оказался.

– Мне предстоит покинуть Париж, – сказал я со вздохом. – Государственная служба, господа. Я буду отсутствовать несколько дней, возможно – две недели… – Тут я вспомнил о Мушкетоне, который все еще наблюдал за домом Лакедемов. – Атос, могу ли я воспользоваться вашим слугой?

Атос тотчас знаком подозвал Гримо, стоявшего в отдалении. Когда тот приблизился к столу, я попросил его отправиться на улицу Кассет и передать Мушкетону, чтобы тот возвращался домой и готовился к дальней дороге. Выслушав меня, Гримо вопросительно взглянул на своего господина. Атос молча кивнул.

После ухода слуги мой друг вновь обратился ко мне:

– Так расставание с Парижем вызывает у вас такую скорбь? – Он недоверчиво покачал головой. – Полно, Портос, это невозможно! Уж не хотите ли вы сказать, что выбор между Парижем и тем местом, куда вы отправляетесь, подобен выбору между Бастилией и Гревской площадью?

Арамис коротко рассмеялся этому сравнению. При этом взгляд его оставался цепким, настороженным и вовсе не веселым.

– Скорее между Сциллой и Харибдой, – сказал я с несчастным видом. – Дорогой Атос, я получил приказ, выполнение которого крайне затруднительно. Во всяком случае, для меня. И теперь я просто не знаю, как мне поступить.

– Что значит – затруднительно? – Атос чуть поморщился. – Портос, вы говорите загадками. Черт возьми, вы же служите в гвардии, и отнюдь не в самой плохой роте! Не может быть, чтобы Дезэсар поручил вам нечто невыполнимое!

Арамис пристально смотрел на меня, не произнося ни слова. Атос некоторое время молчал, словно изучая мое лицо, и вдруг спросил, чуть понизив голос:

– Может быть, выполнение приказа противоречит понятиям чести?

Я опустил голову и ничего не ответил.

– Это так?

– Формально – нет, – признался я. – Он противоречит… – Я задумался. – Простите меня, друзья, вы правы, я не могу раскрывать вам все подробности. Скажем так: выполняя этот приказ, я нарушу слово, данное одному человеку, оскорблю память своего отца и причиню непоправимый вред его ближайшему другу.

Атос присвистнул. Арамис спросил, удивленно глядя на меня:

– Не многовато ли несчастий от одного приказа?

– Увы, нет. – Я печально покачал головой. – Как бы я хотел, чтоб это было преувеличением! Но нет, дело обстоит именно так.

– Если положение столь щекотливо, – произнес он наставительно, – вы могли бы отказаться. То есть я так предполагаю. Надеюсь, вы простите мою неопытность. Но я немного знаю барона Дезэсара, когда-то он гостил в имении моего отца… Он настоящий дворянин и понимает, что такое верность данному слову. Он освободил бы вас от этого задания – не важно, в чем оно заключалось, – и поручил бы его другому кадету. При всем уважении к вам, Портос, и к вашим достоинствам – а они очевидны даже для меня, хотя мы знакомы всего лишь час, – наверное, с этим справился бы и кто-нибудь из ваших сослуживцев.

– Не сомневаюсь, – ответил я с тяжелым вздохом. – И могу вам признаться: я едва не попросил Дезэсара избавить меня от выполнения этого приказа. Но, поразмыслив, пришел к выводу, что не вправе так поступить.