Даниэль Клугер - Мушкетер

Словом, было от чего прийти в уныние. И в таком вот расположении духа я пришел домой, где уже дожидался мой верный Мушкетон. Увидев мое мрачное лицо, он засуетился у заранее накрытого стола, зная, что в любом настроении я не мог пожаловаться на отсутствие аппетита. Но сегодня я разочаровал верного слугу, отказавшись обедать. Вместо этого, не снимая ботфортов, я завалился в постель. Мушкетон молча наблюдал за мною, огорченно качал головой и то и дело вздыхал.

– Хватит вздыхать! – проворчал я. – Без того тошно. Гримо передал тебе, что мы уезжаем? Вот и займись сборами. Впрочем, – добавил я, чуть смягчившись, – можешь сначала пообедать. Я уже ел.

Мушкетон не заставил себя упрашивать дважды – он изрядно проголодался за целый день стояния на посту. Сев за стол и уплетая за обе щеки мой обед, добрый малый пытался меня отвлечь от невеселых мыслей вечными своими небылицами о прежней жизни. Как всегда, из его рассказов выходило, что он облазил чуть ли не все уголки Франции и сопредельных стран и в каждом с ним или его друзьями случались истории, одна другой невероятнее. Обычно я слушал его с удовольствием – но сегодня его трескотня вызывала лишь раздражение. Сегодня меня нисколько не увлекали бесконечные похождения браконьеров и контрабандистов.

– Вот что, Мушкетон, – я раздраженно прервал его, – прикуси язык! Давай-ка ешь поживее, и за дело. Нам предстоит завтра с утра пораньше выехать из Парижа. Приготовь дорожное платье, почисть мою шпагу, задай корм коням. И оставь меня в покое – я должен выспаться. Если понадобятся деньги – возьми в кошельке. Но смотри! – Я погрозил ему пальцем. – Я знаю, сколько там лежит, до последнего су!

После этого я отвернулся к стене и вскоре действительно уснул, словно провалился в пустоту без сновидений. Проснулся непонятно от чего. Может быть, кто-то вскрикнул за окном, может, Мушкетон, спавший в передней, вдруг захрапел слишком громко. Во всяком случае, ночь еще не закончилась. Я снова закрыл глаза и попытался уснуть. Сон больше не шел. Вместо этого в голове вновь зароились печальные мысли, связанные с предстоящим днем.

И тут, словно в мгновенном озарении, я нашел решение, казалось бы, неразрешимой проблемы. Оно было весьма рискованным, но все-таки вполне возможным. Видимо, в том странном состоянии между сном и бодрствованием, в котором я пребывал, неожиданным образом переплелись мои сетования по поводу собственной репутации, лукавые слова Арамиса о букве письменного приказа и россказни моего слуги.

Сердце мое забилось, словно перед битвой. Я вскочил на ноги и взволнованно заходил по комнате. Впервые мне показалось, что из тупика, в котором оказались я и мои друзья, есть выход. Очень узкий, протискиваясь в который можно в кровь ободрать бока, а то и вообще застрять навсегда. Но он есть, этот выход, есть! Для того чтобы им воспользоваться, требовались решительность и готовность рисковать. И того и другого у меня хватало в избытке. Конечно, необходимо было и коечто зависящее уже не от меня, а от тех Высших сил, которые иной раз вмешиваются в течение жизни, заставляя события течь по тому или иному руслу. Но ведь молодой человек всегда верит в то, что счастливый случай на его стороне и лишь его Фортуна одарит благосклонной улыбкой.

Правда, спустя несколько мгновений возбуждение уступило место сомнениям. Я подошел к окну, чтобы немного охладить разгоряченную голову. Прежде всего нужно было удостовериться в том, что я не ослышался вечером. Действительно ли Мушкетон сказал то, что подсказало мне решение? Или же, будучи полностью погружен в свои мысли, я обманулся? Выйдя в переднюю, я растолкал слугу (это далось с большим трудом) и нетерпеливо спросил:

– Где, говоришь, тебя надули?

Мушкетон сонно хлопал глазами, не понимая толком, о чем я говорю.

– Да черт тебя подери! – Я ухватил его за рубаху на груди и затряс что есть сил. – Ты вчера рассказывал, как твои друзья-контрабандисты обвели тебя вокруг пальца при расчетах за табак?

Он кивнул, после чего снова закрыл глаза и привалился к стене (мои руки не давали ему улечься). Я снова тряхнул его:

– Как называется тот городок?

– Какой?

– Да вот тот самый! – заорал я. – Проснись, черт тебя побери!

Я схватил ковш с водой и опрокинул ему на голову. Мушкетон вскочил, отдуваясь, и наконец проснулся.

– Вот так, – сказал я, немного успокаиваясь. – А теперь повтори то, что ты мне рассказывал вечером!

Несколько минут я бился с ним, пока он наконец понял, что я хочу услышать. Лицо его прояснилось.

– А-а… – протянул он. – Вы об этом подлом цыгане? Ну да, каналья обвел меня вокруг пальца, сперва пообещал полсотни пистолей, а потом вывел аккурат на таможенников. Я едва ноги унес. Очень хотел с ним рассчитаться, но куда там!

– Где это было? – спросил я. – Мушкетон, повтори мне, пожалуйста, название этого городка, в котором тебе пришлось отсиживаться в погребе, пока таможенники тебя искали.

– Так я же и говорю, – воскликнул он, – Барселона!

Я глубоко вздохнул и разжал пальцы. Он тут же повалился на топчан, служивший ему постелью, и без промедления захрапел во всю мочь. Но я уже услышал все, что мне было нужно, и вернулся к себе в комнату. Сел, не зажигая света, и тщательно обдумал идею, пришедшую мне в голову.

– Барселона, – шептал я, – Барселона… Ах, какое красивое название, какой замечательный город… Как это славно, милый Мушкетон, что именно в этом городе тебя надули твои дружки… И какой же ты молодец, Мушкетон, что вспомнил об этом именно сегодня! И именно сегодня рассказал мне об этом…

Словно в ответ на мои слова, Мушкетон всхрапнул с такой силой, что оконное стекло мелко задрожало. Я зажег свечу, положил перед собою полученный приказ и принялся его перечитывать. Арамис оказался прав – любое письменное распоряжение можно исполнить и так, и эдак. И чем лаконичнее приказ, тем больше возможностей он предоставляет. Нужно лишь продумать все тщательно.

– «Предписываю, – читал я вполголоса, – предписываю господину Портосу, кадету роты барона Дезэсара, взять под стражу ростовщика еврея Исаака Агасферуса Лакедема, проживающего в собственном доме на улице Кассет. Означенного ростовщика, а также его жену и дочь, проживающих в том же доме, также взять под стражу. Исаака Агасферуса Лакедема, Сюзанну Лакедем и Рашель Лакедем господин Портос должен препроводить в специально предназначенном для этого экипаже из Парижа в Барселону. В Барселоне арестованных надлежит передать представителям городских властей». Стремительная подпись первого министра венчала этот текст, который г-н Портос вскоре мог повторить наизусть и даже указать – где и какие царапины оставило перо на бумаге.

Я чувствовал себя словно в лихорадке. Тело сотрясала крупная дрожь, а руки отказывались слушаться. О, какую опасную игру я сейчас затевал! Как глубоко старался я запрятать свои планы – даже от самого себя. Как будто боялся, что даже во мне самом, в душе моей таится шпион, который способен раскрыть тайну его высокопреосвященству или святой инквизиции.