Александр Громов - Русский аркан

Если о причудах цесаревича в мало-мальски приличном обществе предпочитали не говорить (разве что шептаться), то причуды его младшего брата, с должным уважением освещавшиеся прессой, служили излюбленной темой пересудов как столичных светских львов, так и провинциальных кумушек. Один газетный фельетонист осмелел до того, что выразил сожаление: нельзя, мол, поставить на рельсы манеж для верховой езды, а жаль, — и что бы вы думали? Тираж газетенки не был арестован, а редакции не пришлось платить штраф. Умные люди усматривали в этом дальновидную политику Третьего отделения: уж если подданные не могут не сплетничать об августейшей фамилии, пусть сплетничают о младшем сыне государя — ибо сплетни о старшем ввиду особенностей последнего разрушительны для монархии.

Вагон мотало на стрелках. Вагон был десятым по счету от паровоза, а всего вагонов в Литерном-бис насчитывалось двенадцать — ровно столько же, сколько в Литерном. Но половина вагонов в Литерном-бис пустовала.

Уже в первые дни пути Дмитрий Константинович выразил неудовольствие тряской и желание перецепить поближе к паровозу хотя бы вагон-кабинет. В ответ подполковник Огуречников, начальник личной охраны великого князя, почтительно поклонился, отчего его лысина тускло заблестела, будто маслом смазанная, и ответствовал: никак нельзя. То есть можно и теоретически и практически, но неразумно. Есть сведения: в пути возможно покушение бомбистов… Сведения, увы, темные и непроверенные, но подстраховка отнюдь не помешает. Статистика железнодорожных катастроф давно известна: когда паровоз сходит с рельсов, сильнее всего разрушается первый вагон, а выше всех взлетает — третий либо четвертый. Последние вагоны могут даже вовсе не сойти с рельсов. В недлинных поездах, когда почти нет угрозы излома вагонной оси или разрыва сцепки, безопаснее всего находиться в хвосте поезда, но не в последнем вагоне.

— Почему же не в последнем? — с ядом осведомился великий князь, проиграв словесную пикировку со своим Аргусом.

— На всякий случай, ваше императорское высочество, на всякий непредвиденный случай…

— Перестраховщики! — бросил Дмитрий Константинович, без приязни глядя на жандармскую лысину. — Сестру найти не можете, а туда же… — И, заметив, как окаменело лицо Огуречникова, добавил: — Не обращайте внимания, прошу вас. Я не желал вас обидеть… Вы хотели сказать мне что-то еще?

— Ничего существенного, ваше императорское высочество, кроме того, что розыск упомянутого лица не прекращается. В меру сил его ведем даже мы, не отвлекаясь, разумеется, от исполнения прямых обязанностей…

Великий князь расхохотался.

— Даже вы, моя охрана? Ну и как успехи? Удалось ли напасть на след?

— Даже не на один, ваше императорское высочество, — с самым серьезным видом молвил подполковник. — Осмелюсь, однако, просить ваше императорское высочество не торопить меня с докладом, тем более что полученные нами сведения еще нуждаются в проверке.

В ответ Дмитрий Константинович махнул рукой.

— Уж лучше выполняйте ваши прямые обязанности, — недовольно морщась, произнес он. — Всё у вас, как я погляжу, нуждается в проверке… Впрочем, нет! Докладывайте сейчас. Какие такие следы вами обнаружены? Ну хоть один след?

И сразу же понял, что зря пытался уличить Огуречникова в фантазерстве.

— В Литерном, в третьем вагоне, в сопровождении известного московского репортера Легировского путешествует молодая особа с приметами… м-м… разыскиваемого лица. Почти не выходит из купе, в вагоне-ресторане не появляется, разговоров избегает. На станции Тайга в указанный вагон под видом второго проводника подсажен опытный филер. Ждем результатов.

— Ну-ну. И долго вы собираетесь ждать?

— Надеюсь получить более точные сведения в Красноярске, ваше императорское высочество.

— Оставьте вы, пожалуйста, титулование, в ушах звенит… Так вы, стало быть, думаете, что моя сестра устремилась на Дальний Восток навстречу… другому лицу, причем выбрала для этого Литерный поезд? В оригинальности мышления вам не откажешь. Хотя… нет, не может этого быть. Для этого она слишком осторожна. Нет, не верю.

— И я не верю, — спокойно проговорил Огуречников, — поэтому и не предпринял пока никаких экстренных мер. Однако проверить обязан. Что за женщина? Материалы на Легировского уже получены по телеграфу, не такой уж он донжуан. И не такой богач, чтобы оплатить путешествие в Литерном с дамой сердца. Но ловкач известный.

— Вот видите! По-моему, вы тратите время на чепуху.

— Вовсе нет, учитывая главную мою задачу: охранять. Для этого я должен быть уверен не только в благонадежности всех без исключения пассажиров Литерного-бис, но и всех пассажиров Литерного.

— При чем тут Литерный?

— Всего лишь при том, что им могут воспользоваться бомбисты. Это удобно. При достаточной дерзости с их стороны может сработать. А там народец дерзкий.

Великий князь на минуту задумался, потом покачал головой.

— Полно, не преувеличиваете ли вы? Бомбисты — в наше время?

— Группа некоего барона Герца. Видный мраксист и опасный смутьян. С руководством своей партии он без малого на ножах, а его группа подчиняется ему одному. Полиция упустила его из виду в Москве. Где он сейчас — неизвестно. О его группе тоже ни слуху, ни духу, и это очень плохо. Возможно, они к чему-то готовятся. К сожалению, пока мы располагаем лишь подозрениями.

— Гм… я-то им на что? — спросил великий князь. — Ведь даже не цесаревич.

— Позвольте не отвечать, ваше императорское высочество, — поклонился Огуречников, вновь перейдя на официальный язык.

«Это значит: сам догадайся», — подумал великий князь и ругнул себя за непонятливость. Ну конечно! Все проще простого: убитый уже никогда не станет ни цесаревичем, ни императором. А высоко сидят господа мраксисты, далеко глядят… В императорах им нужен нетрезвый братец Мишенька…

Логичный шаг: устранить саму возможность изменения порядка престолонаследования в пользу младшего сына по именному указу государя. Не будет младшего сына — не будет и указа, строго говоря, весьма гипотетического, но об этом шепчутся…

А заодно — всколыхнуть народ. Любимое занятие этих господ.

Народ, положим, всколыхнется, хотя совсем не так, как они рассчитывают. Но это уже не изменит главного: при новом государе, при Михаиле Константиновиче мраксисты уже могут попытаться учинить в России революцию — если только не слишком поспешат. Время будет работать на них. Когда-нибудь они дождутся того, что верховную власть можно будет сковырнуть одним щелчком…

И верховная власть будет виновна в этом ничуть не меньше всяких бомбистов-заговорщиков!

Неглупо, ох, неглупо… Но по всему видно, что подполковник Огуречников тоже не из дураков.