Юрий Никитин - Труба Иерихона

Мысько на бегу наступил тяжелым ботинком на вытянутые пальцы. Даже не просто на бегу, а в прыжке, чтобы услышать хруст раздавленных фаланг. За спиной донеслось сдавленное шипение, можно было бы обернуться и врезать ботинком ещё и в зубы, но эту забаву придется оставить тем, кто останется их сторожить, а сейчас вперёд и вверх, вверх по лестнице!

Наверх пронеслись настолько молниеносно, что трое быков с микрофонами в ушах не успели и повернуться в их сторону. А ведь с самого начала парни в масках должны были попасть в объективы следящих телекамер...

Ложись! страшно крикнул Олейник и тут же врезал ближайшему рукоятью револьвера в зубы.

Охранник откачнулся к стене, лицо залило кровью, красные струйки плеснули на белоснежную рубашку и дорогой костюм. Всё верно, сволочь, большие бабки отрабатывать надо. Ты ведь не из пионерского отряда сюда явился, явно же служил в рядах, а то и в ВДВ бок о бок тренировался, с парашютом прыгал, но теперь продался, паскуда! Тебя надо мочить в первую очередь, чтоб другим соблазна не было...

Последние ступеньки, сдавленное дыхание, разом открылся широкий коридор, где от стены до стены и во всю длину красный ковёр, на стенах портреты в массивных рамах и ещё более массивные канделябры. И несколько богато украшенных и стилизованных под старину дверей.

Коридор пуст во всю длину, но возле одной дежурят сразу четверо крепких лбов. Каждый как шкаф, даже без бронежилетов чудовищно широки, всех четверых явно взяли прямо с последнего чемпионата по вольной или классической борьбе.

Олейник на бегу успел заметить их злобные взгляды, однако все четверо поглядывают друг на друга. Ага, руки все время находятся вблизи поясов. Бодигарды враждующих вожаков?

Олейник с бегущим следом Мысько одолел половину пути, когда охрана услышала топот, в его сторону начали поворачиваться головы. Сразу четыре ладони упали на пояса, он чувствовал, как пальцы смыкаются на рукоятях...

Что за нравы, мелькнула свирепая мысль. Что у них, металлодетекторы не работают? Всё оружие сдается в гардероб казино. В любой стране, а в нашей так и вовсе...

Всем на пол! прокричал он. Всем! А то стреляем!

Палец начал было нажимать спуск, но четверо быков поспешно плюхались на пол, закидывали сцепленные пальцы на затылки. Олейник видел, как все напряглись, сцепили зубы, готовясь к ударам. Редкий спецназовец не воспользуется случаем врезать сапогом в бок сволочи, что променяла ряды оперативной группы на лакейскую службу у богатых коммерсантов.

Олейник ногой распахнул дверь, за ним влетели Мысько и Лещук, встали справа и слева от прохода, автоматы держат под прицелом четверых мужчин. Те застыли, как статуи, руки на столе, карты вверх рубашками.

В комнату врывались один за другим фигуры в маскхалатах. Олейник слегка сдвинул автомат в сторону коренастого мужика. Двое в масках подскочили к жертве. Тот всхрапнул, лицо налилось тяжёлой кровью. Глаза страшно выкатились.

Суки! заорал он. Менты позорные!..

Ему заломили руки, но он сумел подняться, спецназовцы висели на нем, как бульдоги на медведе. Он сдвинул их, пытаясь сшибить лбами, одновременно пальцы тянулись к рукояти пистолета за поясом.

Третий в маске ударил его прикладом в затылок. Удар был точный и отмеренный. Голова вора в законе упала на грудь с такой силой, что лязгнула челюсть. Его бросили лицом на стол, заломили руки.

Олейник поморщился:

В таком блестящем обществе... и такие лагерные слова! «Суки», «менты»... Взять остальных!!!

Один из игроков, солидный господин в прекрасно сшитом костюме, вскрикнул негодующе:

Но меня за что? Я управляющий банком «Кристалл»!

Олейник повёл бровью. Управляющему заломили руки с такой силой, что он ударился лицом в поверхность стола, будто упал с высоты двухэтажного дома. Оставшиеся двое бледнели на глазах, лица вытягивались. Пальцы дрожали мелкой дрожью.

Олейник взял у одного карты, перевернул. Все одной масти, флэш. Неплохо. Но все четверо игроков вляпались в препаршивую игру.

Щёлкали наручники. Последний из задержанных взмолился:

Хотя бы дайте накинуть плащ!..

Зачем? поинтересовался Олейник.

Чтоб не увидели на выходе... Мое фото с железом на руках это же крах! Все мои акции, моя нефть, мои рудники, никель...

Олейник спросил Мысько:

А корреспонденты разве приглашены?

Да н-нет...

Упущение, сказал Олейник. Быстро звони в редакцию. Пусть пришлют побольше этих придурков с телекамерами. К выходу!

Задержанный, который нефть-рудники-никель, простонал, словно рука Олейника сжимала ему горло. Двое жалко всхлипывали, а задержанного вора в законе вытащили из-за стола, как мешок с песком. Даже оглушённый, он выглядел страшным, пугающим.

Управляющего банком толчком отправили к двери. Он простонал:

Но за что?

Олейник улыбнулся:

Хорошо, адвоката не требуешь... Уже грамотный. Сколько раз попадался? Ладно, скажу. Сперва проверим, вы у него, вот этого, всего лишь шестёрки на побегушках, подневольная скотинка... или же полноправные партнёры?

Мы не... партнёры...

Подневольные? поинтересовался Олейник. Если окажется так, ваше счастье. Иногда подневольным рабом оказаться лучше, чем партнёром.

В коридоре четвёрка охраны лежала в той же позе, лицом вниз, но на завернутых за спину руках блестели стальные браслеты. Гогика вывели первым, его толстые, как у слона, ноги волочились по полу. Двое дюжих спецназовцев не столько вели его, сколько тащили. Мысько время от времени тыкал стволом в бок, намекая, что тому можно бы попытаться оказать сопротивление... К примеру, сшибить одного, другого, броситься бегом к выходу, где дружки, охрана... у такого человека не может не быть собственной охраны, помимо этой, что приписана к казино.

Сокращая дорогу, так он объяснил, Олейник повёл задержанного через общий зал. Ударом ноги распахнул дверь, на миг замер, ослеплённый тысячами ярких ламп. Это было пиршество света, как от огромных люстр, так и от огромных светильников на стенах. Огромный зал блистал роскошью, но от грохота двери все разом потускнело, и в этом мире стали реальностью только ворвавшиеся в зал фигуры в камуфляжных костюмах. Роскошные женщины и солидные мужчины из властелинов судеб превратились в бледные полупрозрачные тени.

Мысько заорал люто:

Все в стороны!.. К стенам, твари!

Он был страшен, с перекошенным лицом, оскаленными зубами. Палец его дрожал на спусковом крючке, и все в диком ужасе бросились к стенам, освобождая середину зала. Кого-то сбили с ног, кого-то стоптали, острые женские каблучки с разбегу наступали на руки, одному распороли щёку до кости.

Олейник с трудом сдерживал усмешку. Как этот сонный медведь изображает ярость, как изображает... Какого артиста мир потерял!