Сергей Кротов - Война. Часть 1

— Не могли бы вы, Владимир Николаевич, в своей лаборатории синтезировать его для меня? Немного, грамм сто, но он нужен мне срочно в течение трёх дней.

— Не вижу трудностей, — улыбается академик, заметив с какой тревогой я жду ответа, — конечно бутиллитий весьма чувствителен к действию влаги и кислорода воздуха, ну так надо вести синтез в атмосфере азота или аргона. Если не обнаружатся подводные камни, то полагаю, что завтра к вечеру я смогу начать синтез.

— Отлично, увы вынужден попросить вас сохранять ваши эксперименты в тайне: раннее раскрытие этих данных может помешать закупке нужного заводского технологического оборудования и поставить в опасное положение мои источники.

— Понимаю, но не слишком ли вы, Алексей Сергеевич, торопитесь: сотни граммов или килограммов продукта получить можно всегда, но будет ли эта технология успешной при валовом производстве?

— Приходится рисковать, уж очень заманчивые перспективы разворачиваются…

В кабинете раздался узнаваемый звонок «вертушки», хозяин поднимает трубку.

— Да у меня, товарищ Киров.

«Блин, забыл… у нас же сегодня „политинформация“».

— Алексей, отменяется наша встреча, — у Кирова как всегда хорошее настроение, — встретимся завтра на Телецентре.

«Отлично, остаётся время обсудить с Ипатьевым вопрос о переходе его сына под моё крыло да и набросать вчерне список потребного оборудования будет нелишним».

12 октября 1938 года, 11:30.

Директор МТЦ, обливающийся потом невысокий плотный мужчина запутался в дверях многочисленных комнат, таблички к ним ещё не были прикручены, и беспомощно замолчал, просительно глядя на меня.

«Товарища надо убирать, не булочной заведует»…

— Сюда, товарищ Киров, — прихожу ему на помощь, — здесь ничего интересного, гримёрные для артистов и дикторов, кабинет режиссёра, а вот тут у нас — студия. Она полностью изолирована от внешних звуков: имеет двойной потолок, причём внутренний подвешен на пружинах, плотно закрывающиеся акустические двери. Это — звукопоглощающие щиты, открывая и закрывая которые можно регулировать характер звучания. Прямо под нами комната эхо-эффектов, она позволяет создавать у слушателей впечатление приближающего или удаляющегося голоса. Вид микрофонов вам, конечно, знаком, а эти два железных яшика на колёсах с объективами называются телекамерами…

— Почему их две? — живо интересуется Киров.

— … Как вам известно, оборудование для телевизионных центров было нами закуплено в Америке в компании «Радиокорпорейшн». Договор был заключён в 1934 году, но его исполнение несколько затянулось, оборудование несколько устарело, в том числе и сердцевина этих видеокамер — иконоскоп, разработанный знаменитым инженером Зворыкиным. Именно этот прибор преобразует изображение в электрический сигнал, который передается на ультракоротковолновый передатчик, что мы видели в соседнем здании, и излучается в эфир при помощи Шуховской башни на расстояние до 30 километров. Так вот, почему телекамер две? Вторая камера — это полностью разработка нашего завода телевизоров «Темп», включая совершенно новый иконоскоп, который мы назвали видикон… Киров одобрительно подмигивает мне.

— … В видиконе устранён главный недостаток иконоскопа — низкая световая чувствительность. Товарищи телевизионщики хорошо знают, чтобы получить хорошую картинку на иконоскопе нужно иметь в студии множество осветительных ламп, создавая освещённость в десятки тысяч люкс, с видиконом — достаточно лишь десятков люкс, то есть в тысячу раз меньше. Также в десять раз улучшилась чёткость изображения. Без преувеличения можно сказать, что такого замечательной телевизионной картинки нет нигде в мире! Пройдёмте в аппаратную, вы сами сможете сравнить советскую и американскую картинки.

«Если бы только это… уже сейчас камера способна различать лучи ближнего инфракрасного диапазона: от трёхсот градусов и выше (на трёхсернистой сурьме), а если удастся подобрать для мишени, на которой в видиконе формируется потенциальный „рельеф“, подходящий пироэлектрик, то наши громоздкие тепловизоры на диске Нипкова можно сдавать в утиль. Их заменит маленькая трубка с электронной развёрткой. А если мишень покрыть фотодиодным слоем, то… но это другая история».

— Порадовал ты меня сегодня, Алексей, — садимся с Сергеем Мироновичем на «нашу» скамейку в Кремле с видом на Москва-реку, — утёр нос американцам, подковал блоху. А вот если поставить твою антенну на Дворец Советов, то как далеко можно будет телевидение смотреть?

— Километров на девяносто, — быстро прикидываю в в уме, -…

«Вот только куда ж её поставить, там же на крыше будет статуя Ленина… Спрятать в протянутой руке»?

Киров повернулся в сторону стройки, на которой после почти годичного перерыва, связанного с обнаружением бракованных металлоконструкций, снова царит оживление — идет разгрузка железных балок стального каркаса здания.

— … я вот что думаю, Сергей Миронович, люди ведь будут смотреть на дворец снизу вверх, тогда получается, особенно если смотреть вблизи, что пропорции статуи Ленина будут нарушены: большая нижняя часть тела и маленькая верхняя. Тут, мне кажется, надо всё посчитать. По-моему, статую надо перенести вниз к подножию дворца и сильно уменьшить её размер, не девяносто метров, а скажем до двадцати, тогда она будет выглядеть пропорционально хоть с земли, хоть с неба. Кроме того, в этом случае значительно уменьшится нагрузка на стены и здание можно сделать выше. На крыше можно установить шпиль, на который легко поместить антенны любого размера: телевизионную, для радиообнаружения, связи.

Киров нахмурился и надолго замолчал.

«Хорошо если удалось заронить зерно сомнения в душу „хозяина Москвы“, тогда начнётся корректировка проекта, на которую нужно не малое время… не время сейчас перед войной тратить огромные средства на Дворец Советов».

— Сергей Миронович, — решаю сменить тему, — вчера я встречался с гроссмейстером Ботвинником и он попросил меня передать правительству свою просьбу по организации матча на звание чемпиона мира по шахматам между ним и Алехиным. Что вы думаете по этому поводу?

— С Алехиным? — морщится Киров, — скользкий он тип, семь пятниц на неделе, по пьяной лавочке может любое сболтнуть. Не хотелось бы предоставлять ему нашу трибуну…

«Значит вопрос уже обсуждался наверху».

— Матч можно провести за границей, например, в Нью-Йорке. Уверен, что Ботвинник сможет кроме нашей поддержки получить поддержку многочисленной еврейской общины. Что касается финансовой стороны, то думаю, что обеспечить призовой фонд десять-двенадцать тысяч долларов будет легко: в начале следующего года стартуют продажи тубазида по всему миру, миссис Пост с «Дженерал Фуд» также захочет, чтобы её напитки в алюминиевых банках стояли на шахматном столике под плакатом, рекламирующим наше лекарство…