Александр Чернов - Из западни [litres]

Отведя душу, контр-адмирал соизволил-таки снизойти до объяснений приступа ярости Балку, Степанову, великому князю и Зарубаеву, примчавшимся на рудневскую матерщину. Судя по документам, британский флот отказался от двух броненосцев, построенных для Чили и первоначально не востребованных заказчиком, в связи с отказом Аргентины от покупки двух броненосных крейсеров. Этим соблюдался договорной баланс в морских вооружениях двух стран. Однако сейчас фирмы-строители, предварительно разоружив, продавали их для «коммерческого использования»… один чилийцам, а второй – аргентинцам! Формально, так как они не числились боевыми кораблями, Британия, будучи гарантом аргентино-чилийского договора, умывала руки, тем более что даже при их вводе в строй военно-морских флотов республик баланс морской силы между Сантьяго и Буэнос-Айресом сохранялся.

Только вот все их артвооружение оказалось почему-то закупленным Японией! Где именно теперь могли «всплыть» сами броненосцы и насколько «коммерческим» будет их использование японским Императорским флотом, Руднев предложил домыслить собравшимся самостоятельно. После чего, еще раз взглянув в документы, уже более спокойным голосом добавил:

– Кстати, если пушечки на трампе именно виккерсовские, принадлежат они конкретно «Трайэмфу». Поскольку его эта фирма строила. А на армстронговском «Свифтшуре» – там и орудия от Армстронга. Артсистемы главного калибра у этой парочки вовсе не идентичны у разных производителей. И нам, стало быть, повезло: на «Корейце»-то тоже виккерсовская дсятидюймовка. Так что, хоть и есть у них отличия, но при замене ствола работы по станку всяко меньше будет, чем с армстронговской, так я думаю.

Приз решили отправить во Владивосток проливом Лаперуза. Тем более что угля на британце было достаточно. Да, дольше, зато и риска нарваться на японцев гораздо меньше. Новые орудия и второй боекомплект для десятидюймовки «Корейца» такого крюка стоили. Командовать переходом трофея Руднев отправил Беренса.

Дальнейший путь проходил на удивление гладко. Океан как вымер – видимо, японцы после столь впечатляющей демонстрации задержали в портах все уходящие суда и как-то сумели предупредить остальные, но возможно, что все было проще – свежая волна и сильно ухудшающая видимость дымка, временами переходящая в густой туман, сыграли свою роль.

Проход на рассвете через Сангар потрепал нервы экипажу, застывшему на боевых постах в ожидании возможной встречи с крейсерами Камимуры, но и здесь все обошлось. Благодаря ползшему полосами туману, их, скорее всего, вообще не заметили с берега.

Руднев гнал крейсер как наскипидаренный, чутье подсказывало, что его место сейчас во Владивостоке, а не поблизости от столицы Страны восходящего солнца. Увы, дурные предчувствия его не обманули. На пирсе встречать «Варяг» собрались лучшие люди города, но с далеко не лучшими новостями. Японцы высадились в Бицзыво…

Несмотря на истошные телеграфные предупреждения Руднева о месте будущей высадки, армейское командование соизволило выделить для патрулирования Бицзыво лишь две сотни казаков при двух орудиях. Эти две 87-миллиметровые пушки и устроили высаживающейся японской пехоте двухдневную кровавую баню. Сначала их артиллеристы гранатами, прямой наводкой, повредили мелкосидящий транспорт, который решил подойти поближе к берегу. Затем они почти сутки шрапнелью приветствовали любую попытку высадиться со шлюпок, уже с закрытых позиций. Хотя эффективность такого способа стрельбы оставляла желать лучшего из-за низкой обученности расчетов, брести по пояс в воде к берегу под градом шрапнельных пуль не получалось.

Ответный огонь с моря японских канонерок и крейсеров вслепую по берегу не имел никакого результата, кроме выброшенных на ветер боеприпасов. Потом, по исчерпании шрапнельных снарядов, батарейцы выпустили остатки гранат по уже высадившимся японцам. И наконец, в последней, отчаянной попытке сбросить десант в море упряжки вынесли орудия на прямую наводку для того, чтобы расстрелять по японской пехоте последнее, что осталось в передках – картечь. Но это яростное усилие русских артиллеристов вкупе с атакой конной лавы было легко парировано японским флотом, поддерживающим высадку.

Для уничтожения столь досадивших им пушек, показавшихся наконец-то на глаза, японцы не пожалели даже трех залпов двенадцатидюймовок «Фудзи». Хотя это было скорее психологическое воздействие как на противника, так и на своих солдат – вести огонь по русским броненосец не мог, слишком близко те подошли к японцам. Но флоту надо было оправдаться перед армией за постоянный срыв перевозок и потерянные грузы. И «Фудзи», по личному приказу Того «поддержать армию при малейших признаках сопротивления на берегу», стрелял по отсутствующим русским тылам.

Действенную же поддержку пехоте оказали канонерки. Под градом крупнокалиберных морских снарядов русские орудия успели выпустить по паре картечных зарядов, после чего были перемешаны с землей вместе с лошадьми и расчетами. Когда остатки отряда вышли в расположение русских войск на Цзиньчжоуском перешейке, среди пяти десятков человек выживших было лишь трое артиллеристов…

Два дня. Казалось бы, что они могут значить в масштабе войны? И стоило ли погибать в безнадежном бою двум сотням бойцов против целой армии? Но грядущие события показали, что судьба Порт-Артура была во многом предрешена именно этим боем.

Японцы быстро продвигались в строну Артура, до его блокирования с суши оставались считаные дни. Вернее сказать, битва за перешеек еще не началась только потому, что карты противнику несколько спутали задерживавший выгрузку тяжелого вооружения штормовой ветер и… адмирал Макаров.

На следующий день после начала массовой высадки врага в Бицзыво Степан Осипович имел неприятную встречу с генералом Стесселем. Командующий гарнизоном Артура никак не мог взять в толк – как это при наличии эскадры в семь исправных броненосцев наш флот смог допустить десант японцев. Так и не сумевший объяснить ему разницу между блокированным и свободным фарватером, Макаров приказал ночью атаковать скучившиеся в бухте Энтоа транспорты всем, что сможет выйти в море.

Сам адмирал поначалу намеревался идти в бой на «Новике». Кто-то из моряков даже посчитал это признаком его душевного надлома, «заявкой на геройскую гибель, которая все спишет». Но тут всех изрядно удивил командир единственного броненосного крейсера первой эскадры каперанг Роберт Николаевич Вирен. Теоретически, по паспортным данным, «Баян», далеко не мелкий крейсер, никак не мог просочиться сквозь игольное ушко, оставшееся после затопления «Фусо». Но устроив двухдневный аврал команде по выгрузке угля, боезапаса и вообще всего, что не было приклепано к корпусу намертво, Вирен с помощью двух буксиров смог, буквально обдирая краску на борту, протащить свой облегченный крейсер через проход.