Роберт Янг - Анабасис во времени

Снедаемый отвращением, Алек продолжил путь в одиночестве. По освещенной звездами улочке сновали неясные тени, в воздухе гремел грубый смех и отчаянные вопли. Узкая тропинка между домами вела на соседнюю улицу, где под уже знакомую какофонию творилось все то же самое. На третьей улице Алек заметил смутную фигуру, юркнувшую в дом напротив.

На первый взгляд одноэтажное жилище с плоской крышей ничем не отличалось от остальных, но в нем ощущалась атмосфера зажиточности, чуждая соседям. Дом словно говорил: «Да, Сарайи здесь будет счастлива».

Не мешкая, Алек переступил порог (по ассирийской традиции входной двери не было) и очутился в темном коридоре. Двигаясь наощупь по правой стене, добрался до плотно занавешенной арки и отдернул полог.

Взору открылась просторная комната, украшенная дорогими гобеленами с изображением львиной охоты. Единственным источником света служила жаровня с тлеющими углями посреди залы. Рядом лежали четыре тюфяка, а к противоположной стене жались трое силуэтов. Четвертый, мужчина, замер в проходе, намереваясь опустить на голову чужака тяжелый посох.

Алек отразил удар щитом и выбил посох из рук. Угадав в несостоявшемся заступнике ассирийца и хозяина дома, Алек решительно подвел его к трем фигурам у стены. Среди них была женщина за тридцать, девочка-подросток и мальчуган лет десяти.

Глава семейства упал на колени и затараторил на диалекте Сарайи. Мол, он не богат, но с радостью отдаст Алеку все что угодно, если тот пощадит его жену и детей.

— Я здесь не за этим, поэтому хватит ныть и поднимайся, — скомандовал Алек, а когда ассириец встал, поведал хозяевам о Сарайи. — Если приютите ее и будете заботиться как о родной дочери, обещаю защищать ваш дом от мародеров.

— Мы согласны, господин! Согласны!

— Завтра приведу ее. А теперь ложитесь и постарайтесь уснуть. А ты, — Алек схватил девушку за руку, — останешься со мной.

Он привалился к стене, вынудив девушку сесть рядом. Та попыталась отстраниться, но после недолгих уговоров успокоилась, поверив, что бояться нечего. Не выпуская щита, Алек пристроил копье на коленях и стал ждать появления греков.

Наступила ночь. Время от времени улицу оглашал громкий хохот и гортанное пение солдат. Утолив более насущные нужды, они вовсю занялись мародерством. Ближе к полуночи в коридоре раздался топот, кто-то сдвинул тяжелый полог. Алек занял позицию у входа: одна рука покоится на плечах девушки, красноречиво свидетельствуя о неджентльменских намерениях, вторая крепко сжимает копье.

Двое налетчиков едва держались на ногах и буквально ввалились в залу.

— Хо, Симмий, похоже, мы посягнули на добычу пельта-ста, — пьяно провозгласил первый солдат.

— Уйдем, пожалуй, — буркнул второй.

Пошатываясь, они побрели прочь.

Задернув полог, Алек пересек просторную залу и вновь привалился к стене. Девушка безропотно села рядом и на сей раз даже не думала отстраняться. Наоборот, старалась прильнуть ближе. Ее черты слегка напоминали Марианну в том же возрасте. Алека вдруг охватила жгучая ненависть к войску десяти тысяч, ненависть к армиям-предшественникам и потомкам — словом, ко всем представителям человечества, которые в отсутствии закона и порядка уподоблялись животным. Под утро, когда голова девушки оказалась на его плече, Алек возненавидел сам себя.

С военными баталиями он столкнулся впервые. Раньше ему поручали хронолизировать относительно мирные события, вроде подписания Декларации независимости, «Бостонского чаепития», и высадки пилигримов на Плимутский камень. Высадка запала в душу особенно. Алек даже уговорил начальство «Былого-Ко» заснять первую зимовку пилигримов в Новом Свете. «Зимовка» обернулась кассовым провалом, но Алек обожал ее, смотрел целых семнадцать раз прежде, чем ленту сняли с кабельного эфира.

На заре его разбудил шорох. Угли в жаровне давно обратились в пепел, но через большое окно лучи восходящего солнца наполнили комнату тусклым светом. Под сводом арки вырисовывалась массивная фигура пельтаста с занесенным для удара копьем.

Алек покрепче стиснул древко и трансгрессировал.

«Трансгрессия, ныне известная под названием «путешествие во времени», возникла как защитный механизм, зародившийся в человеческом сознании в конце пятидесятых годов XX века.

Пика развития трансгрессия достигла после второго конца столетия, когда наводнившие рынок электрокары полностью вытеснили автомобили на двигателе внутреннего сгорания. Недостаток мощности преемники компенсировали количеством, а штатные и внештатные пешеходы, не успев обрадоваться, вдруг осознали, что война, которую они считали выигранной, только началась.

Первым трансгрессию совершил мистер О, неудачливый бизнесмен из Аштамбула. По рассеянности он пытался пересечь дорогу на желтый, но опоздал. Слева и справа на него неслись два электрокара. Безусловно, оба водителя могли избежать столкновения друг с другом, но не с мистером О. Прыгни он взад или вперед в пространстве, все равно очутился бы под колесами. В пространстве да, а во времени? Едва ли О успел отследить логическую цепочку прежде, чем трансгрессировал. Однако трансгрессия состоялась. Пешеход материализовался на том же перекрестке спустя сорок восемь часов — по счастью, тогда горел зеленый. Ошеломленный, растерянный он перешел на другую сторону — и регрессировал, совершил обратный прыжок во времени. В сумме приключение заняло чуть больше двух секунд — 1,0625 секунды туда и 1,0625 секунды обратно.

В мгновение ока трансгрессия захватила Америку, и вскоре распространилась на весь земной шар. Сбросив с себя оковы времени, человечество поспешило развить новый навык до автоматизма. Средний диапазон «прыжка» достигал сорока восьми часов; период пребывания в будущем ограничивался пятьюдесятью минутами, если же субъект не регрессировал самостоятельно, его по умолчанию отбрасывало в исходную точку прошлого, но на 2,1250 секунды вперед.

Скачки зачахли и канули в лету. Букмекеры массово бросались с крыш небоскребов. Тотализаторы сменились бильярдными. Индекс Доу-Джонса взмывал до небес и падал ниже допустимой отметки.

Феномен заинтриговал ученых во всем мире. Научные сборники пухли от статей. Пространные экстраполяции мировых линий Геделя чередовались с бесконечными исследованиями квантовой механики и затяжными экскурсами в область межпространственного электромагнитного излучения. Основная масса работ не выдерживала никакой критики и лишний раз доказывала, что ученые смыслят в этом деле не больше самих трансгрессирующих.

Впрочем, одна теория очень сильно смахивала на истину. Опираясь на «Трансцендентальную эстетику» Канта, она выдвинула постулат, что, трансгрессируя, человек бессознательно освобождается от априорного восприятия реальности и опять-таки бессознательно перемещается в другую точку вещи в себе. А регрессия символизирует обратный процесс».