Роберт Янг - Анабасис во времени

— Да, как кукушка. У греков сейчас нет продовольствия. Но будет, как только доберемся до лагеря. Там я раздобуду тебе поесть. А пока следуй за мной на расстоянии.

— Но зачем мне кричать горлицей?

— Затем, чтобы подать мне знак, не попадаясь на глаза солдатам.

— А почему нельзя попадаться им на глаза?

— Потому. Хватит вопросов, молчи и слушай. Здесь недалеко разбит лагерь нестроевых. Спрячься поближе к реке, там собаки тебя не учуют, и периодически кукуй. Вот так, — продемонстрировал Алек. — Теперь ты.

— Ку-ку, ку-ку! — повторила Сарайи.

— Отлично. Так я сумею тебя отыскать, когда принесу еды.

Однако той ночью раздобыть еды не удалось. Алек забыл, что армия Артаксеркса похитила все припасы. В ярости он захронолизировал разграбленные обозы и возмущенных греков, а после, прихватив чудом уцелевшее одеяло, выбрался из лагеря и крадучись двинулся к нестроевым.

— Ку-ку! — раздалось над самым ухом. — Ку-ку!

Алек отдал Сарайи одеяло, объяснил, что благодаря персам закрома пусты и, сунув в маленькую ладошку монету достоинством в половину дарика, велел девушке возвращаться в деревню. Однако та проворно расстелила на земле одеяло, легла на одну половину и прикрылась другой.

— Спокойной ночи, О Великий.

Алек вздохнул, рывком поставил упрямицу на ноги, забрал деньги и, накинув одеяло ей на плечи, повел к нестроевым. Там он за целый дарик выкупил у оружейника-грека по имени Анитий обоз для ночевки и взял со старика клятву по-отечески приглядывать за подопечной. Потом сговорился с сапожником, чтобы тот смастерил пару сандалий, после чего вернулся в лагерь, гадая, выиграл он или проиграл, обзаведясь вавилонской невольницей.

Наутро эллины узнали про гибель Кира и отступление Ариейя, который вместе с войском обосновался на окраине деревушки Итерна в двадцати стадиях [4] Стадия — не имевшая точного значения единица измерения расстояния в древнем мире. Варьировалась от 170 до 230 метров. от лагеря. Клеарх счел Ариейя достойным кандидатом на трон и отправил к нему с предложением Менона и Хирисофа. Следом явились посланцы правящего царя с требованием сдаться. Клеарх объявил, что слово «поражение» грекам незнакомо, и выгнал парламентеров вон.

К полудню наемники завалили пару вьючных быков и устроили настоящее пиршество, поджаривая лакомые куски на костре, разведенном из щитов, собранных на поле боя. Алек выбрал мясо помягче, насадил кусок на острие копья, основательно обжарил и поспешил на поиски Сарайи. Девушка сидела у оросительного канала и расчесывала влажные после купания волосы самодельным гребнем из камыша. На свету пряди казались еще темнее, черным сверкающим потоком обрамляя личико сказочной пери, смоляными арабесками ложась на плечи. Сейчас Сарайи скорее напоминала принцессу, а не на крестьянку. Однако перемена Алека не порадовала. Напротив, его охватило глухое раздражение. Он молча протянул ей мясо и поспешно удалился.

Тем временем Менон и Хирисоф вернулись из Итерны с докладом: дескать, Арией не видит себя достойным приемником и предлагает эллинам отправиться вместе с ним на север. Клеарх убедил остальных генералов, что мысль здравая. Они очутились в самом сердце вражеской империи, одному лишь Зевсу известно в скольких парасангах [5] Парасанг — персидская миля, приблизительно равна семи километрам. от дома, и только под защитой армии Ариейя есть шанс выбраться отсюда живыми. Сказано — сделано: наемники сомкнули ряды и, поминутно ожидая нападения Тиссаферна, двинулись прямиком в Итерну. Там оба войска выстроились в фалангу, принесли в жертву кабана, быка и барана, а Клеарх с Ариейем торжественно побратались.

Памятуя о скором предательстве Ариейя, Алек ехидно взирал на происходящее из толпы пельтастов. Чуть поодаль с бесстрастной миной стоял Дурис-беотиец. После инцидента с колесницей конкуренты старательно избегали друг друга, хотя оба понимали, что это лишь временно.

За весь поход Алек сдружился только с аркадцем по имени Пасий. Тот еще с первого дня внушал доверие, а поскольку брататься у греков принято, Алек вскоре обзавелся названным братом.

Сложив оружие, приятели стали устраиваться на ночлег в палатке. Не успели они растянуться на шерстяных одеялах, как Пасий без обиняков заявил:

— Никак не возьму в толк, Александр, почему ты, имея такую прекрасную наложницу, предпочитаешь спать вдали от нее?

Алек подскочил словно ужаленный.

— Откуда тебе про нее известно?

— Утром, когда ты понес мясо к нестроевым, я отправился следом, рассудив, что ни один пельтаст не будет нагуливать аппетит без особых на то причин. А твое равнодушие к женщинам из окрестных деревень убедило меня, что твоя наложница стоит того, чтобы взглянуть на нее хотя бы одним глазком. Так и вышло.

— Никакая она не наложница, — буркнул Алек. — Навязалась на мою голову, и только.

— Тогда я возлягу с ней, — сообщил Пасий, поднимаясь.

Алек схватил его за руку и с силой потянул обратно.

— Знаешь, я передумал. Сам возлягу. А ты, Пасий, держись от нее подальше.

Он скатал одеяло, нахлобучил шлем. Пасий на мгновение растерялся, но недоумение тут же сменилось понимающей улыбкой.

— Прости, Александр, сразу не сообразил, что ты ее любишь.

«Не люблю!» — хотел было отрезать Алек, но вместо этого молча выскользнул из палатки. Говори не говори, все равно не убедишь Пасия в том, что он собирается возлечь подле Сарайи с единственной целью — защитить ее. Да и нужно ли убеждать? Пускай четвертая Заповедь путешественника во времени — всего лишь перефразированная банальность, но если нарушать ее систематически, назад не вернешься. В Риме уподобляйся римлянам, и никак иначе.

Сарайи сидела в отблесках огромного костра, у которого пировали греческие наемники и с полдюжины «обозниц»; ячменное вино лилось рекой. За спиной девушки виднелась массивная фигура старика Анития.

Алек рывком поднял невольницу на ноги.

— Пора спать.

Он бросил оружейнику дарик и велел Сарайи показать дорогу к обозу. Та безропотно повиновалась, но в конце пути вскинула глаза и спросила:

— Сегодня мы сольемся воедино, О Великий?

— Разумеется, нет! — Раздраженный Алек запрыгнул в обоз и начал стелить одеяло, но как ни старался, оно наползало на соседнее «ложе». Потом наклонился и подал девушке руку

— Забирайся.

Сарайи выпрямилась в лунном свете.

— Не надеялась увидеть тебя сегодня, О Великий. Думала, ты меня ненавидишь.

— Меня зовут Александр, а не Великий, и ненависти к тебе я не испытываю. — Он покосился на ее босые ноги. — Почему сапожник до сих пор не сшил тебе сандалии?

— Обещал закончить к утру.

Алек снял шлем, автоматически отключив датчик давления, активирующий и деактивирующий микрокамеру на батарейках. После растянулся на одеяле и, пожелав Сарайи спокойной ночи, закрыл глаза. Однако сон не шел. Разлепив веки, Алек взглянул на лежавшую рядом девушку. В сиянии звезд ее умиротворенное личико было точь-в-точь как у его младшей сестренки. Конечно, сейчас Марианна изменилась, повзрослела, но Сарайи напомнила ее в тот судьбоносный день, когда сестра открыла ему «страшную правду». При мысли о «страшной правде» Алек содрогнулся и ощутил еще большую ответственность за Сарайи. Нужно найти ей хороший дом и покончить с этим. Может, какая-нибудь зажиточная семья из соседней деревни захочет ее приютить. Так или иначе, ребенку не пристало волочиться за солдатами по пятам. Да, придется попотеть, но устроить Сарайи как следует.