Роберт Янг - Анабасис во времени

Биллингс покосился на Шахразаду. Судя по тому, как расширились фиалковые глаза, она прекрасно поняла угрозу и, судя по взгляду, мечущемуся от экранов к церебрали-тикам, отчетливо осознала, откуда эта угроза взялась.

Биллингс снова застонал. Теперь печать Сулеймана им не поможет.

Главарь двинулся к приборной панели, за ним по пятам следовали ближайшие приспешники. На их лицах Биллингс прочел смертный приговор, такие не задумываясь убьют по первому щелчку. Более зловещего сборища ему не доводилось видеть. Ид-Димирьят не солгал, люди действительно изменились. Однако перемены затронули не только умственные способности, но и внешний облик. Очевидно, эволюция началась в двадцатом веке и успешно продолжилась вплоть до сто тысяч сто сорок первого года.

Боже, помоги джиннам!

И Шахразаде!

— Стойте! — воскликнул Биллингс. — Давайте заключим сделку. Вы переправите девушку через Занавес, а я обещаю сдаться без сопротивления.

Наивное заявление могло вызвать разве что смех. Так и случилось.

— Ха! — фыркнул главарь.

— Хм-хм, — пробормотала Шахразада.

Нахмурившись, великан уставился на нее, но наткнулся на бесстрашный взгляд фиалковых глаз.

— Как вы сумели втиснуться в эти клетушки? — Чарующий голос струился, точно жидкое золото. — Ведь они не вместят даже вашей руки или ноги. Как же они вместили вас целиком?

Главарь озадаченно рассматривал девушку. Похоже, ему тоже не доводилось видеть ничего подобного.

— Не веришь, что мы явились оттуда?

— И не поверю, пока не увижу воочию.

Церебралитики застыли как вкопанные. Несмотря на гипертрофированный интеллект, а может вопреки ему, ситуация озадачила их не меньше, чем Шахразаду озадачила бы дорожная пробка.

— Ты действительно не веришь? — взревел главарь.

— Не верю и не поверю, пока не увижу своими глазами, — упрямо повторила Шахразада.

Повисла долгая пауза.

— Докажем ей! — завопил главарь. — Много времени это не займет.

— ДОКАЖЕМ ЕЙ! ДОКАЖЕМ! ДОКАЖЕМ! — в унисон «скандировали» церебралитики, устремляясь к выходу — ДОКАЖЕМ ЕЙ! ДОКАЖЕМ!

В следующий миг просторная зала опустела.

Биллингс с Шахразадой как по команде припали к экранам. На нижнем ярусе царило оживление: крохотные мужчины и женщины заполонили комнатушки, уселись на крохотные стульчики и подсоединили крохотные электроды к разъемам на крохотных головах. Застрекотал телетайп, на светящейся ленте возникли слова:

— ТЕПЕРЬ УБЕДИЛАСЬ? УБЕДИЛАСЬ?

Биллингс выключил телетайп.

И включил свет в башне.

Уму непостижимо!

Биллингс открыл было рот, но передумал, и помог Шахразаде спуститься.

— Хочешь не хочешь, а джиннов освободить придется.

— Да, господин. В мире должно присутствовать необходимое зло, и джинны одно из них. Но сперва заключим договор с их лидером.

Марид был не в том положении, чтобы спорить. Клянется ли он, что излечившись, церебралитики будут вести счастливую полноценную жизнь? Конечно, клянется. Обещает ли впредь никогда не странствовать за Занавес и не пускать туда других джиннов? Конечно, обещает. Обязуется ли ежедневно возносить молитвы Истинному Богу на рассвете, после полудня, до заката, в сумерках и с наступлением ночи?

Обязуется на коленях…

Пролетая над озером в свете постаревшей луны, Шахразада спросила:

— Теперь мы отправимся в твой дворец, и ты сделаешь меня своею суженой?

— Прости, не могу, — промямлил Биллингс.

Она замерла на сиденье.

— Ты не любишь меня, господин?

— Люблю больше всего на свете.

— Тогда почему не назовешь меня своею суженой? Ведь как сказал поэт: «Чураться грех нам радостей земных, короткий срок отпущен людям».

— Знаю, Шахразада, но твоим суженым мне все равно не стать.

— Из-за царя Шахрияра? Но моя душа глуха к нему.

— Нет, дело не в этом.

Биллингс хотел рассказать ей правду про Важных Исторических Персон. Как закон запрещает навсегда забирать их из «родной» эпохи. Рассказать, чем чревато их длительное отсутствие, ибо, в противовес Незначительным Персонам, Время относится к Важным Историческим Персонам, как курица-наседка к своему выводку — трудно даже представить масштаб паники, случись пропасть хотя бы одному «цыпленку». Но как донести все это до девушки из девятого столетия? Как объяснить?

— Прости, — выдавил наконец Биллингс.

— Отыне ты поселился в моих очах и сердце; знай, мое сердце никогда не отвергнет тебя, а слезы не облегчат боль.

Внизу уже маячил оазис. Проклиная себя за малодушие, Биллингс перевел тобоган в режим свободного полета, потом целенаправленно подался вперед и набрал на межэпохальном автопилоте первые буквы «Н» и «А». И снова движение отозвалось болью в лодыжке, и снова Биллингс вытянул ногу — секунда, и коаксиальный кабель, соединявший автопилот с блоком питания, вылетел из гнезда. Последовал сильный рывок, крен, на мгновение все погрузилось во мрак…

«История о носильщике и трех девушках, и Рассказы трех календеров» почти подошли к концу, но Биллингс по-прежнему не мог сдвинуться с места. Толпа напирала со всех сторон, но он не замечал никого и ничего, кроме прелестного аниманекена, возлежавшего в опочивальне султана, и лихорадочного биения собственного сердца.

А еще он ощущал знакомый аромат недда, аромат обволакивал, проникая в каждую клеточку…

На заднем плане звучала «Шехеразада» Римского-Корсакова, под ее мелодичный напев струился чарующий, словно жидкое золото, голос рассказчицы.

— А после этого халиф призвал судей и свидетелей и велел привести трех календеров и первую женщину и со двух сестер, тех, что были заколдованы, и выдал всех трех замуж за трех календеров, которые рассказывали, что они сыновья царей, и сделал их своими придворными, и дал им все, в чем они нуждались, и назначил им жалованье и поселил их в Багдадском дворце. А побитую женщину он вернул своему сыну аль-Амину, и возобновил его брачную запись с нею, и дал ей много денег, приказав отстроить тот дом еще лучше, чем он был. И халиф женился на закупщице и проспал с нею ночь, а наутро отвел ей помещение…

Чарующий голос смолк. Однако Биллингс не шелохнулся…

Под покровом ночи он вернется, похитит ее и увезет прочь; на ковре-самолете они устремятся к овеваемому ветрами оазису и там возведут дворец с опочивальней; еженощно он будет возлежать на кушетке и слушать, как Шахразада рассказывает ему истории, какими некогда услаждала слух древнего царя, и какие довелось услышать одинокому путешественнику во времени, который выкрал ее у господина, забрал из господского дворца и едва не обрек на гибель в далеких землях по ту сторону Занавеса; путешественнику, который влюбился в нее, но не смог удержать, подчинившись эгоистичному Времени… Время, ты разбило мне сердце, ибо я полюбил женщину, умершую много веков назад. Да, я украду свою прекрасную возлюбленную, украду снова, но на сей раз никуда не отпущу — и к дьяволу Время. На сей раз уже не доставлю ее к Большому Пигмалиону, не повернусь и не скажу «Прощай, Шахразада», и не возьмусь за новое задание, что разлучит нас на полгода, а потом сведет с факсимильной копией, при взгляде на которую я пойму, что не разлюбил, а полюбил еще крепче. Будь проклято Время. Плевать на него. Если нельзя обладать живой Шахразадой, буду обладать живой копией, выполненной Большим Пигмалионом по ее образу и подобию. Да, я выкраду эту очаровательную, восхитительную куклу и увезу прочь, чтобы холить и лелеять как настоящую, и она останется со мною навеки…