Роберт Янг - Анабасис во времени

— Блестяще! — «воскликнул» Ид-Димирьят. — Поздравляю, ты доказал свою профпригодность. Если твоя…

— Пригодность для чего? — перебил Биллингс, заранее зная ответ.

— Для работы в компьютере. Должен признать, я не сразу определил, как с тобой поступить, но вопреки совершенно непримечательной форме черепа, твои умственные способности оказались на высоте. Если твоя спутница…

Биллингс как бы невзначай вскинул руку с морозителем.

— Даже если не брать во внимание тот факт, что я не страдаю комплексом бога и не нуждаюсь в лечении, какой смысл запирать меня в камеру, если интеллектуальной силы у вас и так в избытке?

— Во-первых, — произнес марид, не подозревая, что его взяли на мушку, — отпускать тебя в девятый век чревато, вдруг тебе взбредет в голову созвать армию и освободить церебралитиков. Во-вторых, поскольку ты обратно не вернешься, необходимо обеспечить тебя жильем. В-третьих, компьютерные камеры — единственно пригодное жилье в наших владениях. Если твоя спутница сумеет столь же наглядно объяснить природу Занавеса, мы выделим ей дивную комнату, а после…

Биллингс не знал, как высоко марид оценит историю Шахразады про быка и осла, и, если честно, не хотел знать. Он выстрелил чудовищу в живот — точнее, туда, где ему полагается быть, — и стал ждать, пока тот превратится в осадки. Послышалось шипение, треск, словно капли воды попали на раскаленную сковородку; вверх взметнулось огромное облако пара. Когда дым рассеялся, Биллингс увидел Ид-Димирьята, целого и невредимого.

Морозитель выстрелил еще дважды — и снова безрезультатно. Марид расхохотался — если грохот крошащихся камней можно назвать смехом.

— Рассказать, как мы воздвигли этот центр и прочие? Набрали побольше воздуха и выдули здания, как дети выдувают пузыри. С одной стороны, мы действительно Армия Спасения, а с другой — самая несокрушимая сила в галактике, сила, чьи масштабы тебе никогда не постичь!

Продолжая хохотать, марид исполинской клешней вырвал из рукава халата морозитель и сунул его в рот.

Очевидно, времена изменились — и план Давида победить Голиафа пращой с треском провалился. Но Давид еще мог убежать. Прошмыгнув мимо гигантских ног, Биллингс помчался к двери, однако шагов через шесть споткнулся о полу халата и плашмя рухнул на псевдо-медные плиты. Перекатившись на спину, он увидел, как растопыренная пятерня заслонила свет — и вдруг застыла на полпути. Знакомый завораживающий голос произнес:

— Именем Сулеймана Ибн-Дауда, приказываю тебе остановиться, презренный марид!

Приподнявшись на локтях, Биллингс заметил на пороге Шахразаду. Она зачем-то сняла перстень с пальца и приколола к джуббе, прямо напротив сердца. В одной руке девушка держала ковш с расправленным свинцом, а в другой — медный кувшин.

Крепко сжимая плавильню и кувшин, Шахразада двинулась в залу.

— Встань, господин. Встань и посторонись. Надо действовать быстро, пока свинец не остыл.

— Нет, Шахразада, беги! Спасайся! Я задержу его, а ты возвращайся на ковер…

Внезапно Биллингс осекся. Ид-Димирьят как зачарованный не сводил взгляд с кольца, его челюсть-камнедробилка отвисла, глаза-фонари вспыхнули недобрым огнем.

— Господин, встань и посторонись, заклинаю тебя, — повторила Шахразада.

На сей раз Биллингс повиновался.

Шахразада сделала еще пару шагов, поставила кувшин на пол и бесстрашно взглянула в зловещее лицо.

— Повелеваю тебе, марид, прими свое истинное обличье и полезай в сосуд, чтобы я могла закупорить его свинцом с печатью Сулеймана.

К огромному изумлению Биллингса, Ид-Димирьят молитвенно сложил гигантские ладони и пал на колени, насколько это вообще возможно для существа без колен.

— О дева, пощади! — взмолился он на древнеарабском. — Я сделаю все, что пожелаешь! Одарю несметными богатствами! Построю царский дворец! Исполню три желания! Только смилуйся, пощади!

Но Шахразада была непоколебима.

— Полезай в кувшин, негодяй. Живо!

— О дева, этот сосуд не вместит даже моей руки. Позволь мне удалиться в тот, что висит на медных цепях. Прошу!

— Ты отправишься в мой кувшин, немедля! — отрезала Шахразада. — Твой подвешен высоко, мне до него не добраться, и ты прекрасно знаешь об этом, презренный марид!

Ид-Димирьят ни на секунду не отводил взгляда от кольца. Постепенно глаза-фонари потухли. Огромный торс превратился в дым. Вскоре та же участь постигла исполинские руки, ноги-колонны и стопы, похожие на краеугольные камни. Последним настал черед куполообразной головы. Столб дыма завертелся, съежился. Раздался гул, помещение наполнил запах гари, но пахло не горелой проводкой, а инородной материей, которая, трансформируясь, превращалась в гиперинородную. Облако дыма вытянулось, сузилось и тонкой струйкой потекло в кувшин. Когда последние клубы рассеялись, Шахразада залила горлышко свинцом, отстегнула булавку, крепившую кольцо к джуббе и оттиснула на металле печать Сулеймана.

Потом торжествующе надела перстень обратно на палец и подняла на Биллингса счастливые глаза.

— Видишь, господин? Обладателю кольца нет нужды бояться джиннов.

Тем временем, Биллингс почти пришел в себя.

— Но в башне полным-полно джиннов. Ты не сможешь пленить их всех!

— Уже пленила, господин. Большинство преспокойно спали в кувшинах, мне оставалось только закупорить горлышки свинцом с оттиском печати Сулеймана. Лишь троих — двух шайтанов и джинна, — что пытались напасть на меня сразу после твоего ухода я насильно загнала в сосуды, где они будут прозябать до скончания веков. «Как были они одеты и ели как! А ныне их поедает в могиле червь».

Биллингс долго сидел, не в силах вымолвить ни слова, и наконец произнес:

— По-моему, я велел тебе улетать при первой же опасности…

— Зачем улетать, господин, ведь никакой опасности не было. Но… я не покинула бы тебя даже перед лицом смерти. Прости, я не могла… не могла позволить тебе умереть. Когда ты ушел, свет для меня сменился тьмой. Мое сердце чуть не выпрыгнуло у меня из груди. Теперь ты вернулся, и солнце прогнало тьму, а сердце мое наполнилось радостью. Твой тюрбан развязался. Разреши поправить его. — Отложив ковш, она возвратила тюрбану пристойный вид. — Вот, так намного лучше.

Биллингс в шестой раз напомнил себе, что внешность обманчива, и перед ним не наивное дитя, ослепленное первой любовью, а находчивая избранница султана из Минувших Эпох. Для верности в шестой раз вспомнил, что Шахразада принадлежит к числу Важных Исторических Персон, а потому недоступна вдвойне. Однако никакие увещевания не могли усмирить эмоции, бушевавшие у него внутри. Надо как-то отвлечься от милого личика в форме сердечка, от пронзительного взгляда фиалковых глаз. К счастью, отвлекающий фактор нашелся.