Александр Седых - Ронин

В этот миг ему вспомнился учитель, Акечи. Жаль, не удалось попрощаться со стариком. Алексей обратил взор к тёмной полосе берега.

Время шло. Пароход уходил всё дальше в открытое море. Горизонт расширялся. Из — за горного кряжа выглянуло солнце. Сыну ведьмы показалось, что он разглядел на краю утёса, на фоне алого диска, крошечную человеческую фигурку. Мастер, как всегда, встречал рассвет, а может, Акечи этим утром специально вышел помахать рукой на прощание непутёвому ученику.

Может, и не показалось это вовсе Алексею. Полностью доверять острому зрению парнишка не мог. И не из — за попавших в глаза солёных брызг моря, сорванных ветром с гребня набежавшей волны. Горькие слёзы обиды, капавшие в глубине души, застили колдовской взор. Сколь много интересного он ещё не узнал в стране восходящего солнца. Не сейчас Алексей хотел бы покинуть Японию. А всё из — за собственной мальчишеской глупости — мир удивить захотел, славы. Обидный просчёт.

Ведь говорили же ему отец Матвей и старик Акечи, сто раз повторяли: не бахвалься силой колдовской — не слушал мудрых наставников мальчишка. Вот и бежит теперь от злых людей, как нашкодивший щенок. Осторожней надо быть впредь, осторожней.

Алексей отбросил в сторону хандру, сделав над собой усилие, улыбнулся и помахал на прощание покинутой земле самураев. Вновь показалось, что замершая на вершине каменной сопки крошечная человеческая фигурка помахала в ответ.

А ведь, не почудилось — это старик Акечи провёл последний урок.

Странствующий ронин, широко раскинув руки, радостно воскликнул:

— Нет предела совершенству!

Морской путь в Китай русским товарищам приятным не показался. Андрюха почти всю дорогу нудил, горюя о потерянном капитале, отборными словечками поминая желтобрюхого контрика. Федю опять выворачивала наизнанку морская болезнь, он не вылезал из каюты, даже спал в обнимку с помойным ведром. Старому каторжанину Артёму влажный воздух южного моря тоже не пошёл на пользу — кашель замучил, здоровье становилось всё хуже. Да и Алексея одолевала печаль. Ронин часами стоял у борта парохода, провожая взглядом пенные буруны за лопастями гребного колеса. Судьба поставила жизнь казака на паузу. Японские острова остались за далёким горизонтом, родные края тоже удалялись со скоростью взмахов механического колеса. Непознанный мир лишь поманил странника и ускользнул. Сколь много интересного в спешке пропустил юный торопыга.

Алексей всю жизнь изучал воинское искусство, а до постижения других тайн мироздания времени не находилось. Хоть военно — полевую медицину удалось чуток изучить и вдосталь попрактиковаться. А вот до техники руки так и не дотянулись. Вон, какие чудеса паровая машина творит, как логично всё в железном чреве устроено. Алексей часами изучал колдовским зрением нутро железного монстра. Паровой двигатель и ходовая часть корабля походили на живое существо. Однако странное творение рук человеческих сильно отличалось от функционала божьих созданий. Отсутствие научных знаний не позволяло Алексею сотворить нечто новое, но вот изученную конструкцию повторить, наверняка, сумел бы — очень хотелось попробовать.

— Учиться надо, — задумчиво посмотрев в туманную морскую даль, тяжело вздохнул казак.

— Сила есть — ума не надо, — хихикнул Андрюха, прохлаждавшийся рядом на палубе. — Ты, атаман, и так любого в бараний рог скрутишь.

— Механическая тяга сильнее физической, а для её создания знания требуются, — Алексей подумал про себя, что колдовская сила будет, конечно, помощнее, но озвучивать крамольную мысль не стал.

— Для учёбы деньги потребны, а твой благодетель, Сугинобо, всю казну себе пригрёб, — не уставал хаять подлого самурая обиженный финансист. — На что жить-то теперь будем? Вновь становиться факиром ты не желаешь. Опять пойдём в порт мешки грузить или китаёзам морды бить?

— Тихо жить будем, — решил больше не выпендриваться казак. — Не силой, а умом зарабатывать.

— По уму, так нам в Гонконг дорога лежит. Там американских дружков отыщем, профессиональной борьбой займёмся — карьеру сделаем, — строил амбициозные планы жадный импресарио.

— Нельзя мне выделяться, — стиснув зубы, прошипел Алексей и окончательно решил: — В Макао затаимся, до поры.

— Чем Гонконг хуже? — не терял надежду переубедить парня хитрый Андрюха.

— В Гонконге англичане правят, а Макао под португальцами. В нём иностранцев больше, затеряться проще, да и по — испански тоже многие говорят.

— И чего ты, атаман, французский не стал изучать? С ним нигде не пропадёшь.

— Индейцы Южной Америки говорят на испанском, либо португальском. Вот и подучу языки, пока товарищей не сведём с русской политэмиграцией. И Артёма лечить надо. Кашель совсем тяжёлый стал.

— Да, плохо, что мимо Кореи проскочили — связь с подпольем не наладили, — Андрюха еле удержался, чтобы опять не помянуть японского контрика крепким словцом. Плыть в Америку, поднимать индейцев на революцию ему не хотелось. Но и отрываться от атамана боязно — в одиночку пропадёшь на чужбине. Большевики анархиста не слишком жаловали, поэтому он и в их адрес тоже злобствовал: — Больной Артём на ладан дышит, Федя пластом в трюме лежит. Никакого прока от наших компаньонов нет. Не скоро мы денежки за вызволение их с каторги получим. Гирей у нас на шеи висят.

— Ты им кредит ещё выпиши, — подшутил над сквалыгой Алексей, не став упоминать о дармовом освобождении его самого.

— Выдал бы, коли твой самурай не ограбил бы, — опять укорил финансист.

— На первое время нам хватит и твоего серебряного пояса, — Алексей искоса глянул на медную пряжку широкого кожаного пояса Андрюхи.

Уличённый в краже части отрядной казны, анархист нервно икнул и непроизвольно схватился обеими руками за брючный ремень. Между двумя слоями кожи находилась полость, до отказа заполненная рядком уложенных серебряных монет.

— Атаман, я это… не крысятничал… Я это… на «чёрный день» горстку серебрушек приберёг. Для всех старался.

— Благодарю за службу, — примирительно улыбнувшись, хлопнул казнокрада по плечу командир отряда.

— Рад стараться, атаман! — вытянулся по струнке лихой боец финансового фронта, и строевым шагом поспешил удалиться от необычного командира. Вот ведь факир, человека насквозь видит! А всего и хотел — то, себе капиталец малый сколотить. Теперь всё, до последней монетки, в общий котёл бросать придётся — с грозным шаманом лучше не шутить.

С этого момента Алексей уже больше не слышал нытья казначея о злом самурае — грабителе. Вороватому интенданту не хотелось напоминать компаньонам об инциденте с припрятанным серебришком.