Александр Михайловский - Война за Проливы. Решающий удар [СИ litres]

Тем временем, поздоровавшись со мной, адмирал Ларионов сказал:

– Вы крайне вовремя, Вячеслав Николаевич; скоро начинать, а я в сухопутных делах все же дилетант. Так что сдаю вам наш цыганский табор в полном порядке и перехожу на чисто политическую роль наставника юного болгарского царя.

– Так это вы, Виктор Сергеевич, сосватали мне эту роль Главнокомандующего? – немного раздраженно спросил я.

– Не только я, – ответил адмирал, – Военный Совет, включающий в себя всех командующих фронтами и армиями, русскими и болгарскими, после довольно бурного обсуждения постановил просить государя-императора назначить вас в Главнокомандующие, ибо другого первоклассного военного специалиста из двадцать первого века у нас попросту нет. Вы такой единственный со стратегическим мышлением, и все остальные не более чем способные тактики.

– Да, господин Бережной, – срывающимся голосом поддержал своего наставника царь Борис Третий, – в германских газетах писали, что вы лучший из ныне здравствующих русских генералов, и сравнивать вас можно только с Суворовым и Кутузовым. Сам фельдмаршал Шлиффен оказался о вас очень высокого мнения…

– Вы уж не обессудьте, Вячеслав Николаевич, – хмыкнул Линевич, – но мы с Оскар-Фердинандом Казимировичем тоже поддержали назначение вас главнокомандующим. Чтобы закончить эту войну быстро и с минимальными потерями, нужно принимать нетривиальные решения, а мы таких способностей в себе не чувствуем-с. Нам ли не знать, что война с Австрией – это по большей части ваш план, который разделал империю Габсбургов как жареного каплуна на тарелке. Мы бы так, прости Господи, не смогли, а потому вам, как говорится, и карты в руки. А нам, старикам, достаточно увидеть русский флаг над Царьградом – и все, можно умирать. Жизнь во славу России и Государя прожита не зря.

Вот тебя, бабушка, и Юрьев день, подумал я – без меня меня женили… Они, видишь ли, решили, а я отдувайся. И хоть театр военных действий до предела компактный и управляться с ним будет достаточно легко, не чувствую я в себе той самой искры таланта, что необходима всякому порядочному Жукову или Рокоссовскому. Как мне кажется, мой потолок – это отдельное подвижное соединение, хорошо вооруженное и оттого зубастое, перед которым задачу ставят только в самом общем виде, а дальше я буду сам выбирать, где, как и когда я буду громить врага. Но если вино налито, то есть назначение уже произведено – я должен оставить побоку все свои беспокойства и сосредоточиться только на том, как бы наилучшим образом сделать дело. Оказанное доверие надо оправдывать. Я тоже хочу увидеть русский флаг над Босфором, но еще больше хочу, чтобы злобное государство осман, целых полтысячелетия мучающее все соседние народы и мучающееся само, наконец окончательно прекратило свое никчемное существование. Никаких Ататюрков, Иненю и прочих Эрдоганов, желающих реками чужой крови возродить былое могущество турецкого государства, на этой земле быть больше не должно. Бешеное турецкое животное следует убить и окончательно похоронить – и тогда даже те люди, что сейчас называют себя турками, наконец вздохнут с облегчением.

28 августа 1908 года, Болгария, линия фронта в восьми километрах от Свиленграда.

Наследный принц Сербии королевич Георгий Карагеоргиевич.

Третьи сутки мы с Вячеславом Николаевичем инспектируем позиции на Андрианопольском направлении. Наши болгарские братья тут неплохо устроились. Во всем видна рука многоопытных русских инструкторов, которым, в свою очередь, эти тонкости немудреного на первый взгляд окопного быта передали русские военные специалисты из будущего. Траншеи тут полного профиля, с противошрапнельными козырьками; личный состав живет в глубоких блиндажах, перекрытых несколькими слоями бревен, и ходит в укрытые от обстрела сортиры, которые ротные санитары не ленятся каждый день присыпать лопатой хлорной извести. Пусть обонять такое амбре сложновато, зато хлорка исправно уберегает солдат от обычных в таких случаях болезней живота.

Эту линию обороны болгары возвели сразу, как только оттеснили осман от границы. Это было то время, когда болгарская армия прилагала основные усилия в Македонии, а у турок процесс мобилизации только начинался. Потом турки нагнали во Фракию большое количество мобилизованных ополченцев из редифа и, пользуясь малочисленностью болгарских заслонов, попытались отбросить их обратно, но, несколько раз жестоко умывшись кровью, прекратили напрасно тратить жизни своих аскеров. Вон они, валяются грудами грязного синего белья, уже вспухшие и зловонные, наполовину съеденные червями. Тут не бывает перемирий для уборки погибших и не ходят парламентеры под белыми флагами. Всего несколько лет назад турки на своей территории с нечеловеческой жестокостью подавляли восстания впавших в отчаяние болгар. И теперь беженцы из тех краев, да и четники ВМОРО, ставшие в Болгарии царя Бориса силой, возвращают туркам все долги сторицей.

В боевых порядках болгар имеется множество станковых пулеметов, и установлены они не в открытых гнездах, подверженных воздействию шрапнельного огня, а в перекрытых тремя накатами бревен деревоземляных огневых точках. Даже в самый жаркий полдень там, в ДЗОТе, сумрачно и прохладно, а впереди, во фланкирующей амбразуре, недоступной для прямого обстрела со стороны турецких позиций, раскидывается чуть всхолмленный простор, освещенный беспощадным южным солнцем. Пулеметы под германский патрон (как и у нас в Сербии) стоят на своих столиках, смазанные, заправленные водой и в любой момент готовые к действию. Достаточно сдернуть с замка прикрывающий его от всякой дряни плат – и можно стричь атакующих турок будто сорную траву.

При этом надо сказать, что сидение в этих комфортных благоустроенных окопах болгарским солдатам уже изрядно надоело. Им хотелось неудержимым натиском атаковать врага, колоть его штыками, вымещая на несчастных аскерах века рабства и унижения. И только железная рука адмирала Ларионова, удерживая за шиворот, не давала нашим братьям-славянам наделать ненужных глупостей. Лобовые атаки турецких укреплений, занятых численно превосходящим противником, не могли привести ни к чему, кроме больших человеческих потерь. А ведь с самого начала эта война за счет грамотно выбранного момента и передовой тактики была для болгарской армии почти бескровной, и русский император и его верный соратник адмирал Ларионов не хотели нарушать такую хорошую традицию только из-за нашего буйного славянско-балканского темперамента.

Успокаиваться болгарские солдаты начали только после того, как во втором эшелоне за их спинами из железнодорожных вагонов стали выгружаться первые русские солдаты. При этом первой прибыла тяжелая осадная артиллерия: мортиры и осадные пушки калибром в восемь, девять и одиннадцать дюймов. И пусть по большей части вся эта, как говорит Вячеслав Николаевич, утварь для убийства создана еще к прошлой войне с турками, против укреплений Андрианополя она представляет собой весьма действенный инструмент, ибо прилагающиеся к ней в комплекте бомбы давно переснаряжены с черного пороха и влажного пироксилина на новомодный тротил. С такой поддержкой болгарским солдатам уже не надо заливать свой кровью подступы к этой крепости, а можно не спеша и с толком разнести ее тяжелыми снарядами.