Александр Михайловский - Война за Проливы. Решающий удар [СИ litres]

Если канонерки (одного типа с прославленным «Корейцем») после перевооружения на современную артиллерию вполне годились в качестве средств поддержки десанта, то минные крейсера представляли собой сплошное недоразумение и подходили только для того, чтобы гонять по Черному морю турецкие каботажные шхуны и рыбацкие боты, не способные оказать сопротивления военным кораблям. И как раз для этой роли их и сохранили в строю до той поры, когда вопрос о Проливах будет решен окончательно и бесповоротно. Во время перевооружения в 1906-07 годах с этих кораблей сняли бесполезные 47-мм и 37-мм пушки, а также четыре из шести минных аппаратов, установив взамен две трехдюймовки Канэ (на носу и на корме), а также две модернизированные 37-мм сверхскорострельные пятиствольные револьверные пушки Гочкиса в бортовых спонсонах, иначе именуемых «механическими мясорубками».

Модернизация многостволки Гочкиса заключалась в том, что наводчика избавили от необходимости вращать рукоять, возложив эту функцию на электромотор с редуктором. Первым такую операцию со своей картечницей винтовочного калибра в конце XIX века проделал американец Гатлинг, получив сумасшедшую на тот момент скорострельность – до полутора тысяч выстрелов в минуту. До наступления эпохи крылатых ракет, которые следует расстреливать влет еще на подлете к цели, такая скорострельность была просто не востребована. В результате практических испытаний сошлись на том, что достаточной скорострельностью для электрифицированной револьверной пушки будет частота от ста пятидесяти до двухсот выстрелов в минуту. Одна десятиснарядная обойма в таком случае даст трехсекундную очередь, а дальше, после пристрелки, все будет зависеть от того, с какой скоростью заряжающий сможет вставлять в приемник обоймы.

Помимо Черноморского флота такие скорострелки с 1906 года уже использовались на кораблях морской пограничной стражи и неплохо зарекомендовали себя при демонстративном расстреле утлых деревянных суденышек контрабандистов или браконьеров, попутно подрабатывавших разовыми поручениями разведки какой-либо из иностранных держав. На Черном море это были греки, никогда не терявшие связи со своими родственниками в Трабзоне или Синопе. И не надо рассказывать о солидарности православных христиан перед лицом угнетающих их магометан. Слово «бакшиш» отменяет всяческую солидарность, и чувства эти взаимны. Матросы пограничных сторожевиков не моргнув глазом стреляют на поражение по фелюгам контрабандистов, не заморачиваясь их национальностью и вероисповеданием.

И так везде, где есть море и граница. На Балтике пограничная стража, не стесняясь в применении оружия, стремится прищучить чухонцев с обоих берегов Финского залива, как к себе домой мотающихся в не такую уж и далекую Швецию. В Баренцевом море корветы погранохраны гоняют от российских берегов норвежских браконьеров, а на Дальнем Востоке, в Беринговом море – до зубов вооруженных американцев и британцев. Там на китобойных и зверобойных шхунах и пароходах нередко имеются пушки, а у каждого члена экипажа – револьверы, винтовки или карабины. Вот где идут настоящие сражения необъявленной войны с убитыми и ранеными, ибо пойманным с поличным двуногим хищникам грозит по десять лет русской каторги. Обстановка в районе Командорских островов такая горячая, что уже к началу 1908 года знаменитые «Аскольд», «Богатырь», «Новик», а также восстановленный «Варяг» были переданы из Императорского Флота в морские силы пограничной стражи Дальнего Востока, вынужденной оберегать не только свои, но и японские воды.

Но вернемся в Севастополь. Первыми Северную бухту еще с вечера покинули тихоходные канонерки, которым до района развертывания в окрестностях Зонгулдака на двенадцатиузловом ходу предстояло идти семнадцать часов. Следом за ними в море вышли минные крейсеры, которым для патрулирования был назначен участок прибрежной акватории Трабзон-Синоп, а уже за ними базу покинул броненосный отряд и сопровождающие его «соколы». Флаг свой командующий Черноморским флотом нес на самом мощном броненосце «Князь Потемкин-Таврический». Последним мимо Константиновской батареи прошел броненосец «Ростислав», и наступила тишина. Флот ушел на войну. Все в городе русских моряков понимали, что эта война, в отличие от предшествующих – решающая и окончательная. Теперь в случае успеха передовой базой флота станет уже Константинополь, а Черное море превратится во внутреннее русское озеро, в силу чего Севастополь уйдет в глубокий тыл.

3 сентября 1908 года, около полудня. Болгария, Константинопольское направление.

Ровно в пять часов тридцать минут утра фронтовую тишину расколол сокрушительный грохот артиллерийских залпов. Фракийская наступательная операция началась. Мортиры и гаубицы, построенные еще к прошлой русско-турецкой войне, не заморачиваясь кризисом среднего возраста, выбрасывают по заранее разведанным целям снаряд за снарядом, и от их ударов содрогаются крепостные укрепления. И не только содрогаются. Русские одиннадцатидюймовые мортиры – это, конечно, не германские «толстушки Берты» (вес снаряда примерно в три раза меньше), но и турецкие укрепления – тоже не предел фортификационной стойкости.

Там, куда падают тяжелые, налитые тротилом бомбы, вздымаются султаны черного дыма и летят во все стороны камни и бревна. Расчет турецкого командования, превратившего этот город в важный опорный пункт, зиждился на неприступности укреплений, контролирующих транспортные пути, что ведут к Стамбулу. Об эту твердыню должны были разбиться тысячи атак, здесь должно было лечь бесчисленное множество русских и болгарских солдат. И теперь под градом тяжелых бомб все эти расчеты обращаются в прах. Царь Михаил навез сюда столько тяжелых осадных мортир (совершенно ненужных в других местах), что способен вбить эту крепость в прах прямо вместе с ее гарнизоном. Русским артиллеристам категорически запрещено вести огонь только по одному объекту: железной дороге, проходящей через Адрианополь-Эдирне к Стамбулу. Это хозяйство нам самим еще потребуется.

Болгарские солдаты в окопах первой линии и русские на исходных позициях тоже наблюдают это светопреставление. Им только что, задолго до обычного времени, раздали горячий завтрак из полевых кухонь, подошедших из тыла – и теперь они, работая ложками, со всем удобством наблюдают за творящимся светопреставлением. А ложечки-то, по крайне мере, у русских солдат, хайтек: нержавеющая сталь, выпускаемая на одном из императорских металлургических заводов. Ложки из этой стали, украшенные личным вензелем императора и российским двуглавым орлом, выдают солдатам, матросам и крестьянам-переселенцам на земли Дальнего Востока и Сибири. Мелочь, а приятно. Солдатики берегут такие ложки как зеницу ока, чтобы забрать их на дембель, а потом на зависть всем хвастаться этим девайсом в родной деревне. Но сейчас они, не отрывая глаз от огненного шоу, со здоровым оптимизмом отправляют в рот одну ложку каши за другой.